Свыше 100 000 детей в Украине, постоянно находящихся в интернатных учреждениях, официально имеют опекунов или родителей. Поэтому их нельзя усыновить, а это значит, что они будут учиться и жить в интернате до выпуска. Более 10 лет назад в Украине начали вводить программу по наставничеству, когда среди волонтеров ребенку выбирают взрослого «друга», к которому можно обратиться за помощью. Журналистка Забороны Алена Вишницкая разбиралась, как сейчас работает эта программа и почему, несмотря на хорошую идею и большую потребность, наставников в Украине наберется едва ли несколько сотен.
Система против
Маргарита Тулуп решила стать наставницей в 2016 году. Она тогда была общественным монитором при офисе омбудсмена и проверяла много детских учреждений: и интернатов, и домов ребенка. Говорит, что в то время поняла: лучшее, что любой человек может сделать для детей, лишенных родительской опеки, – это систематически им помогать. К тому же не материально, а дружески, чтобы у ребенка при необходимости было кому позвонить и посоветоваться.
«Ребенок должен понимать, что в его жизни есть взрослый, которому можно доверять, с которым можно посоветоваться или просто поговорить. Из интерната дети выходят совсем неприспособленными к жизни. А наставники для того и нужны, чтобы подсказать, как рассчитаться в супермаркете, какую профессию выбрать, увидеть в ребенке таланты и посоветовать, как их развивать», – говорит Маргарита.
В Киеве эту программу тестировали еще с 2009 года, а в 2016-м, после подписания закона о наставничестве для детей-сирот, ее масштабировали на учреждения по всей Украине. Чтобы стать наставником, нужно было пройти своеобразный квест: собрать папку документов, в частности об отсутствии судимостей, посетить всех врачей, сдать анализы, написать несколько заявлений, затем прослушать курс тренингов и лекций. В конце квеста Маргарите должны были дать главный документ – нечто вроде характеристики, где говорится о том, готова ли она стать наставницей. Там также должно указываться, с каким ребенком, согласно выводам психолога, ее следует поставить в пару. После получения этой бумажки она должна была непосредственно делать то, ради чего пришла в наставничество – помогать ребенку.
Но система работала несколько иначе. Например, в течение года Маргарите даже не позвонили из социальных служб. А когда она сама звонила им, то все постоянно откладывалось из-за различных бюрократических причин. Затем процесс таки пошел – и девушка начала собирать документы.
«Вся процедура длилась слишком долго. Одна из причин – я попала в период трансформации этой программы. А другая – то, что наставничеством занимались службы по делам детей, которые и без того имели слишком много работы и обязанностей, как для одной социальной структуры», – говорит Маргарита.
После сбора документов был тренинг. Там вместе с психологами разбирали примеры манипуляций, детскую психологию и проигрывали различные ситуации, которые могут произойти во время общения с ребенком. Таких может быть множество, ведь к детям в интернаты приезжают преимущественно спонсоры, то есть люди с подарками несколько раз в год, а выстраивать дружеские отношения со взрослыми их не учат.
Человеческий ресурс
После тренинга Маргарите дали долгожданный вывод и характеристику о том, что она готова. И предложили ребенка. К ее удивлению, это не была воспитанница из интерната – девочка имела родителей и семью и лечилась в Охматдете. Правда, мама ее почти не посещала, и ребенок в течение нескольких лет фактически жил в больнице. Ей было лет девять, хотя на вид было не больше пяти: девочка носила подгузник, очень из-за этого комплексовала, регулярно проходила процедуру гемодиализа. Соцработники тогда сказали Маргарите: мол, у нее уже были наставники, но никто надолго не задержался, потому что у ребенка комплекс социальных и медицинских проблем, это сложно.
«Я приехала к ней и поняла, что эта история значительно сложнее, чем просто ребенок из интерната. Девочка ждала пересадку печени, а мама ее даже в очередь не поставила. Очевидно, возник вопрос, что этим должна заниматься и я. Конечно, в обязанностях это не прописано, но я не смогу просто ходить к ребенку в гости и знать о том, что она не дождется трансплантации. Мне надо было это как-то решать. Оказалось, что это совсем не та категория детей, на которую направлена программа», – говорит Маргарита.
«Я шла домой с Охматдета и почувствовала, что у меня просто не осталось никаких сил, – говорит девушка. – Меня разозлило, что вместо того, чтобы придумать действенный механизм социальной поддержки, государство ищет волонтеров, которые хоть как-то будут сопровождать детей, ведь их, очевидно, просто некуда деть. Хотя это прямая функция Министерства социальной политики», – рассказывает Маргарита Тулуп.
После посещения больницы девушка позвонила и сказала, что не готова к наставничеству именно над этой девочкой. А на вопрос, готова ли она продолжать поиск другого ребенка, ответила, что, видимо, тоже нет.
«Это продолжалось несколько лет без всякого понимания, будет ли какой-то финальный результат. Я была обижена на неорганизованность процесса. Создавалось такое впечатление, что наставничество нужно больше мне, чем государству. Я делаю это бесплатно, и за мой человеческий ресурс должны как-то держаться, но это я постоянно перезванивала и спрашивала», – вспоминает девушка.
Как долго продлится поиск другого ребенка было непонятно, но уже стало очевидно, что бюрократическая процедура снова потребует и временного, и морального ресурса, а на такое волонтерство уже не осталось сил. Напоследок Маргарита спросила, сможет ли использовать собранные документы где-то через год, если вернется к идее стать наставницей, но ответа не получила – это не было урегулировано законом.
Еще один проект
Модель наставничества начали внедрять еще в 2009-м силами волонтеров. Впоследствии организация «Одна надежда» в течение 2016 года самостоятельно отрабатывала пилотную модель в Киеве: проводила тренинги, привлекала экспертов, учила потенциальных наставников. За это время создали около 220 пар наставник-ребенок только в Киеве, рассказывает Евгений Осипчук, исполнительный директор альянса «Украина без сирот», который внедрял систему наставничества с самого начала.
Идея возникла из потребности – украинские интернатные учреждения не готовят детей к жизни в социуме. Согласно закону, ребенок в течение всей жизни в интернате не может попасть на кухню, в прачечную или в другие санитарные зоны. Поэтому до окончания интерната ребенок даже не знает, как жарить яичницу или убирать за собой.
Если ребенок растет в семье, объясняет Евгений, то постепенно учится заботиться о себе, делать выбор, выстраивать отношения и т.д.: «В интернатах выбор сделан за ребенка: когда просыпаться, что есть, когда и куда идти, в котором часу ложиться спать, что надевать. Вся система лишает ребенка выбора, все решают за него. Таким образом, после выпуска мы видим перед собой детей без мотивации к чему-то стремиться или чего-то достигать».
В конце концов, треть выпускников отдают уже своих детей в интернаты – и круг замыкается. Согласно данным организации «Одна надежда», 15% выпускников интернатов совершают самоубийство, еще половине не хватает средств для жизни, 90% не готовы жить в социуме, а 20% становятся бездомными. Лишь один процент получает высшее образование.
Программа наставничества может частично решить эту проблему, когда наставник будет показывать, как выстраивать отношения, учить доверять, решать конфликты, выбирать профессию, справляться с бытовыми делами. Словом, наставник должен быть взрослым другом, регулярно видеться с ребенком и объяснять ему, как устроен мир и как с ним взаимодействовать.
Пилотный проект наставничества, рассказывает Осипчук, показал свои результаты. По данным американской организации Big Brothers Big Sisters, дети, которые регулярно видятся со своими наставниками, менее других злоупотребляют алкоголем и наркотиками, более способны поступить в вуз, охотно занимаются волонтерством и стремятся стать лидерами. В 2016 году наставничество узаконили – теперь это официальная форма помощи ребенку. Еще через год, в 2017-м, Кабмин утвердил положение о наставничестве для Центров социальных служб. Однако, несмотря на готовую законодательную базу, масштабирование так и не произошло.
Среди более чем сотни тысяч детей, нуждающихся в наставниках, сейчас таких имеют около 150–200 по всей стране, говорит Евгений Осипчук: «У нас есть регионы, которые просто саботируют эту программу. Люди приходят в соцслужбы, говорят, что хотят стать наставниками, но их отговаривают, мол, это лишние проблемы. Даже эти полторы сотни разбросаны не по всей стране, а сосредоточены в нескольких регионах вроде Киева и Днепра, где эти программы действительно работают».
Актуальную статистику узнать тоже нелегко – не все регионы отчитываются, объясняет Евгений, поскольку цифры свидетельствуют об уровне работы: «Популяризация этой программы также лежит на государственных соцслужбах. И если они скажут, что за год только один человек пришел и подал документы, это покажет неэффективность их работы».
У саботажа программы есть свои причины, объясняет Осипчук – социальных работников мало, а те, что есть, работают сверхурочно и по несколько человек: «Соцработник четыре дня из пяти занимается бумажной работой, пишет отчеты и заполняет документы, а реально работает уже после работы». Один соцработник отвечает за все: патронатные семьи, опекунов, переселенцев, семьи в сложных жизненных обстоятельствах, а теперь и за наставничество, говорит Евгений. «Государство не способно внедрять даже действующие программы, а мы им предлагаем еще и наставничество. И получается так, что ни одна программа нормально не работает», – объясняет эксперт.
Заборона тоже направила запрос в Министерство социальной политики, но пока не получила ответ. По десяти номерам соцслужб в Киеве, к которым можно обратиться с желанием стать наставником, тоже никто не ответил.
