Уже пять лет в Украине реформируют полицию, но становится все хуже. Рассказываем, что не так и как это можно исправить
Неделю назад суд арестовал двоих полицейских из города Кагарлык Киевской области. Их подозревают в том, что они пытали и насиловали местную жительницу. Это не первый такой инцидент с полицией за то время, что ее реформируют. Среди громких дел: убийство пятилетнего Кирилла Тлявова в Переяславе-Хмельницком, убийство местного жителя в городе Кривое Озеро – в них подозревают полицейских. Правозащитники говорят, что историй о пытках и издевательствах в полиции намного больше, просто далеко не всегда они становятся публичными. Редакторка Забороны Юлиана Скибицкая рассказывает, что не так с украинской полицией и почему ее так и не получилось реформировать.
Как формировалась новая полиция
В июне 2013 года в городке Врадиевка в Николаевской области трое мужчин избили и изнасиловали местную жительницу Ирину Крашкову. Двое из них – капитан местного райотдела милиции и старший лейтенант, третий – местный таксист. Суд отказался арестовать милиционеров и в тот же день во Врадиевке вышли протестовать жители города. Они забрасывали райотдел камнями и требовали справедливого наказания. После бунта милиционеров взяли под стражу, а в милиции Николаевской области начались серьезные чистки. В какой-то степени события во Врадиевке стали сломом в украинском обществе, уставшем от коррупции и милицейского произвола. Похожие митинги прошли во многих городах Украины, а соцопросы говорили, что милиции доверяют чуть больше 1% граждан.
После Евромайдана в Украине полностью поменялось правительство, первым делом заговорили о реформе министерства внутренних дел. В конце 2014 года Кабинет министров назначил первой заместительницей министра внутренних дел Эку Згуладзе. Она семь лет работала в грузинском МВД во времена президентства Михеила Саакашвили. В украинском правительстве тогда вообще был период экспатов – страна хотела перенимать опыт своих успешных соседей, например, Грузии. Ситуации в Грузии и Украине были похожи – до «Революции роз» в 2003 году, полиция была коррумпированная, ей не доверяли в обществе. После реформы ситуация кардинально улучшилась, хотя правозащитники продолжали сообщать и о пытках, и о коррупции.
По примеру Грузии, украинская реформа должна была проходить в несколько этапов. В 2015 году парламент принял закон «О Национальной полиции», по которому в Украине вместо милиции появился новый орган. Его возглавила грузинка Хатия Деканоидзе, которая пять лет была ректоркой полицейской академии в Грузии. В том же году заработала патрульная полиция. Готовить будущих полицейских приезжали инструкторы из США. В 2017 году патрульной полиции доверяло 53% людей – такого высокого показателя у правоохранительных органов не было никогда. Но уже в следующем году эта цифра упала почти на 20%. Участились случаи, когда патрульные не реагировали на вызов, стало известно о новых коррупционных скандалах. «Я до сих пор очень переживаю за патрульную полицию, – говорит Хатия Деканоидзе Забороне. – Мы набрали 15 тысяч новых людей, это было сложно. Я вижу, что определенные проблемы в патрульной полиции есть. Наверное, если полицейский видит, что его коллеги работают не очень честно, на его работу это тоже влияет».
«В патрульную полицию действительно пришли мотивированные и хорошие люди. Но сегодня этот проект практически умер, – говорит Забороне директор Харьковского института социальных исследований Денис Кобзин. Он участвовал в реформе и годами занимается мониторингом правоохранительных органов. – Недофинансирование, неотремонтированные здания управлений, переработки, изношенность автомобилей – это только малая часть проблем, с которыми сталкивается обычный офицер. Сегодня в патрульной очень высокий «некомплект», в некоторых городах не хватает до половины офицеров. Набрать новых трудно – заработная плата неконкурентна, бонусов практически нет. Львиная доля мотивированных ребят уже покинули службу, разочаровавшись в увиденном».
Переаттестация как один из главных провалов
Важным этапом реформы стала переаттестация сотрудников полиции. Она подразумевала, что они должны были доказать свой профессионализм, чтобы работать в новой структуре. В комиссии, которые оценивали сотрудников, входили, в том числе, и общественные активисты. Как, например, Роман Синицын, участник одной из таких комиссий, который часто критиковал ее работу. Он говорил, что на собеседование каждого человека давалось 10-15 минут – этого было слишком мало, чтобы проинтервьюировать высшие чины. Члены комиссии отмечали и низкий уровень знаний милиционеров – некоторые, например, не могли ответить, какие существуют меры пресечения.
Хатия Деканоидзе говорит Забороне, что 93% уволенных из старой милиции кадров восстановились на службе через суды. Более того, тем, кто вернулся на службу, выплатили компенсацию за «вынужденный прогул». В МВД объяснили провал переаттестации несоответствием между ее нормами и трудовым законодательством. Деканоидзе уверена, что причина в украинских судах. «Еще тогда у нас был разговор, что переаттестовывать надо не только полицейских, но и суды, и прокуратуру», – утверждает она.
В ноябре 2016 года Деканоидзе подала в отставку, сказав, что «ее функция выполнена». Позже она добавила, что для реформы полиции нужна политическая воля высшего руководства страны, а ее не было. На своей должности она проработала год. Сейчас, спустя несколько лет, ее продолжают критиковать за провал реформы. «И у Хатии, и у Эки [Згуладзе] был любительский подход к реформе, – считает Денис Кобзин. – Они обе не слышали критики и не работали с общественностью». Деканоидзе отвечает, что реформа во многом зависела от других политиков. «Мы закончили с реформой патрульной полиции, было понятно, что нужно менять законодательство, – говорит она Забороне. – Например, мы умоляли Верховную Раду принять закон об организованной преступности [речь идет о законопроекте, который должен был усилить ответственность для так называемых «воров в законе»]. Но нам отказали».
Как должна развиваться реформа
Денис Кобзин рассказывает, что в год социологи фиксируют сотни случаев пыток и издевательств в полиции. «В СМИ попадает лишь малая часть, – объясняет он. – Поэтому мне странно слышать, что ситуация в полиции сейчас ухудшилась. Она такой была всегда». Кроме того, толерантность к пыткам в украинском обществе выросла, а СМИ потеряли интерес к теме полицейского насилия, добавляет он.
В ноябре 2018 года в Украине заработало Государственное бюро расследований (ГБР). Бюро расследует преступления судей, высших чиновников (таких как министры и президент) и полицейских. На ГБР возлагали надежды, как на новый, независимый от МВД орган. Но по факту так не получилось, объясняет Денис Кобзин: «По большинству дел, которые ведет ГБР – а их не так много – детективы получают информацию от полиции. То есть, ГБР на все смотрит глазами полиции».
Кобзин рассказывает, что в 2005-2010 годах в Украине работали мобильные мониторинговые группы, которые без предупреждения приезжали в райотделы и разговаривали с людьми там. Рекомендации таких групп потом публиковались и рассматривались руководством. «Сегодня нужно развивать и подобный мониторинг, и независимую систему сбора жалоб на полицию, и независимую систему расследования этих жалоб», – добавляет Кобзин.
Основная проблема реформы полиции – она получилась поверхностной и, по сути, не изменила систему. «Нужно много над чем работать – над муниципальной полицией, над системой шерифов. Можно передать все полицейские академии в подчинении министерства образования – есть много юристов, которые потом могут переквалифицироваться в следователи», – говорит Деканоидзе. Денис Кобзин выделяет несколько путей, как может развиваться реформа. По его словам, полицию необходимо децентрализовать, чтобы ее эффективность оценивала местная громада, а не киевское руководство. Изменить нужно и подготовку полицейских. Кобзин называет это принципом «слоеного пирога», где чередуются первичная подготовка – работа патрульным – дальнейшее обучение, специализация и практическая работа в отделе полиции.
Наконец, нужно дать гарантии и самим полицейским. «Наивно ожидать от полицейского, права которого нарушены, того, что он будет соблюдать права простого человека», – говорит Кобзин. Он добавляет, что жизни и здоровье полицейских должны быть застрахованы.
Полицейские и безнаказанность
26 мая 2020 года, спустя несколько дней после того как стало известно о пытках над женщиной в Кагарлыке, заместитель министра внутренних дел Антон Геращенко написал пост в Фейсбуке. Он назвал реакцию МВД на это преступление «молниеносной». «Впереди их [подозреваемых] ждёт суд и справедливое наказание в виде лишения свободы на длительный срок», – написал Геращенко.
Год назад в Переяславе-Хмельницком погиб пятилетний Кирилл Тлявов. Мальчик играл на улице, где в это же время выпивали и отдыхали местные полицейские. Они стреляли по пустым бутылкам, и одна пуля ранила Кирилла. Через несколько дней он умер, а подозреваемых тут же арестовали. Следствие установило, что мальчик погиб от пули полицейского Ивана Приходько, ему вменяют «убийство по неосторожности». Сейчас только он находится в СИЗО, остальные подозреваемые в начале 2020 года вышли под залог.
В 2016 году в городке Кривое Озеро убили 31-летнего Александра Цукермана. Жена погибшего вызвала полицейского из-за ссоры, при ней они избивали Цукермана, а потом начали стрелять в него – экспертиза показала, что он умер от четырех огнестрельных ранений. Подозреваемых почти сразу же арестовали, но позже с трех людей сняли обвинения – теперь они проходят по делу только как свидетели.
В 2019 году относительно сотрудников полиции Генеральная прокуратура открыла 263 производства. Из них только три – по статье «Пытки». Чаще полицейским вменяют превышение служебных полномочий. До суда дошли только 8 дел. 190 уголовных производств были закрыты.
