Анна и Юсуф. Как в Украине и Польше действуют похожие методы фабрикации религиозного терроризма — и почему это опасно
Илюстрации: AVE
Обвинения иностранцев в религиозном фанатизме государства используют для внутренних целей, а авторитарные режимы пользуются этим, чтобы вернуть в страну нежелательных граждан. Этому способствует недостаток знаний и равнодушие спецслужб в таких странах, как Польша и Украина. Польский репортер Павел Пеньонжек вместе с украинской журналисткой Аленой Савчук исследовали, как государства безосновательно обвиняют иностранных мусульман в терроризме и рассказывают параллельные истории ареста таджика в Польше и россиянки в Украине.
Мы встречаем Анну Каракотову во дворе жилого комплекса на Печерске — элитном районе Киева — рядом со зданием Государственной миграционной службы Украины. Это молодая, стройная женщина в черном хиджабе и платье, с годовалым ребенком на руках. Ее муж Магомед Абдулкаримов только что ходил в миграционную службу, чтобы попросить чиновников немедленно принять документы у его жены. Если Каракотовой откажут, ее вместе с пятью детьми депортирую в Россию. Только просьба о политическом убежище может остановить этот процесс. Сама она не решилась пойти к чиновникам, ведь ранее были случаи, когда неизвестные преступники похищали людей на улице рядом с миграционной службой и вывозили их за границу для передачи российским правоохранительным органам.
Статус Каракотовой в Украине не определен. Более трех лет она ждет получения статуса беженки, пытаясь доказать, что в России против нее сфабриковали уголовное дело об участии в организации «Исламское государство», которую многие страны мира считают террористической, и что там ее ждут арест, суд и исправительная колония. Но украинские учреждения одно за другим отказывают женщине, пытаясь избавиться от проблемы.
Юсуф (имя изменено) выехал из дома в 7:30, чтобы добраться до Мокотова — жилого района Варшавы. Там у него была встреча в польском Агентстве внутренней безопасности (АВБ). Сотрудники спецслужбы хотели встретиться с ним, поскольку, как они сказали, дело касалось национальной безопасности. Юсуф имел контакт со службами раньше, так что это выглядело как очередная встреча. Однако на этот раз речь не шла о разговоре: на него надели наручники и посадили в машину.
Далее он оказался в суде. С экрана компьютера судья сказал, что ему предъявлено обвинение. Юсуф спросил, в чем его подозревают — но в ответ услышал, что это государственная тайна. Суд не предоставил никаких доказательств и постановил, что Юсуф должно быть депортирован в Таджикистан, гражданином которого он является, и теперь ему запрещен въезд в Шенгенскую зону на пять лет. До момента депортации он должен находиться в изоляторе в Перемышле — городе на юго-востоке Польши, куда его немедленно и отправили. Сначала он должен был провести там три месяца, но впоследствии его арест был продлен еще на столько же. Юсуф находится под стражей до сих пор.
Каракотова родилась в российской республике Карачаево-Черкесия, выросла в христианской семье и приняла ислам после 20 лет. Она познакомилась и вышла замуж за Калимуллу Сапигулаева — мусульманина из Дагестана. Они поселились у него на родине. Однажды мужчина исчез. Раньше он говорил ей, что за ним следят, советовался, что делать и размышлял, стоит ли им на некоторое время оставить Дагестан. Однажды он поехал на работу и больше не вернулся. После исчезновения мужа у Анны родился второй ребенок.
В течение года семья Сапигулаева пыталась хоть что-то о нем узнать. Писали во всевозможные инстанции. А в ночь с 16 на 17 февраля 2013 спецслужбы в одном из дагестанских лесов убили трех якобы боевиков. Одним из них, сообщили в ФСБ, оказался пропавший Сапигулаев.
«Конечно, они обвинили его в терроризме — в том, что он был членом какой-то вооруженной группы. Мы все были в шоке», — вспоминает Каракотова.
Она убеждена, что с Сапигулаевым расправились из-за его критики власти.
«Что-то подобное случается не впервые. Они [спецслужбы] продолжают похищать молодежь в селах. Жены и матери ходят с плакатами в поисках своих мужей. Многих не нашли: их просто где-то замучили и спрятали», — говорит Каракотова.
Похищение мусульман в Дагестане, Ингушетии и Чечне — это эхо войны на Северном Кавказе. С тех пор, как вторая чеченская война закончилась уничтожением большинства боевиков и сторонников независимости республик, в регионе регулярно проводят рейды — так называемые «антитеррористические операции». Власть позиционирует их как борьбу с религиозным терроризмом, но обычно это расправа над активными молодыми людьми, которые проявляют несогласие с официальной позицией местных чиновников и спецслужб.
Сотрудники ФСБ приходили к ней домой и называли «женой террориста». Впоследствии они дали понять, что будет лучше, если Каракотова уедет из Дагестана. Она решила вернуться к родителям, в Карачаево-Черкесию. Но и там ей не было покоя. Практически сразу после прибытия работники ФСБ отвезли женщину на допрос. В конце концов они прямо сказали, что Каракотова должна уехать, иначе они не дадут ей жить и рано или поздно найдут «что-нибудь» на нее.
Вместе с двумя детьми Каракотова выехала в Турцию, а через месяц поехала в Египет. Она считала, что это хорошее место, потому что дети смогут изучать арабский язык и получить полагающееся религиозное воспитание, а жизнь там не будет стоить дорого. Она переехала в Александрию и снова вышла замуж, на этот раз — за студента из Дагестана Яксуба Омарова.
Сначала все было хорошо: ее муж учился, дети ходили в садик. Правда, время от времени с родины приходили зловещие новости: ее банковские счета были заблокированы, а спецслужбы преследовали ее родителей и расспрашивали о ней. Они убеждали мать Каракотовой, что ее дочь длительное время живет в Сирии, хотя на тот момент Каракотова приходила в российское консульство в Александрии, чтобы зарегистрировать новорожденного ребенка.
Через некоторое время Омарова депортировали из Египта.
«Как только у него закончилась карточка проживания, какие-то люди поймали его на улице, посадили в машину и отвезли в центр депортации. Он выбрал Турцию транзитной страной и сумел туда спастись», — говорит Каракотова.
Полтора года она жила одна в Египте с четырьмя детьми. Наконец муж сказал ей, что сможет их поддержать, и попросил приехать. Они сразу собрали вещи и вылетели. Каракотова еще не осознавала, что это решение кардинально изменит жизнь ее семьи.
Агенты АВБ постучали в дверь дома Юсуфа и поначалу не представились. Дверь открыла жена, которая занимается детьми дома. Они женаты сравнительно недолго. Юсуф уже несколько лет живет в Польше. Он иммигрант и работает неполный рабочий день.
Она не знала, что произошло с Юсуфом. Агенты сказали ей, что ее муж на работе, во что она не поверила, так как он не выходил из дома из-за карантина. Искали его паспорт: обыскали всю квартиру, пока не нашли. После ареста Юсуфа его жена оказалась в затруднительном положении: без работы, без возможности оплатить квартиру и содержать себя и детей. Ей пришлось просить помощи у своей семьи.
В тот день кроме Юсуфа были арестованы еще трое граждан Таджикистана. Все они находятся под арестом в Перемышле и ожидают депортации.
В аэропорту Турции пограничники сказали Каракотовой, что не позволят ей и ее детям въехать в страну. Переводчик объяснил ей, что по ней стоит некий «код», поэтому она не может въехать в страну, но тогда она не знала, что это за «код». Они с детьми полетели ближайшим рейсом обратно в Каир. К ее удивлению, там ей также не позволили въехать.
Куда ехать дальше? Она не знала, и денег на билеты тоже не было. Около двух недель она провела с детьми в транзитной зоне аэропорта. Столько времени им потребовалось, чтобы собрать деньги на билеты в Грузию. Там, по ее словам, ей будет проще узнать, что происходит и почему ее не пускают к мужу. В Грузию ее также отказались пускать. Она просила и умоляла, однако услышала, что если не хочет проблем, должна немедленно улететь оттуда.
Женщина снова оказалась в транзитной зоне Турции. Она сказала, что хочет подать прошение об убежище, но двое пограничников убедили ее, что сядут с ней на самолет, полетят в Каир вместе, помогут ей попасть в страну и получить визу в турецком консульстве. Они обманули ее. Вместе с детьми Каракотова снова оказались перед закрытыми дверьми.
На этот раз они провели в аэропорту 20 дней. Родственники снова собрали деньги. Каракотова была готова ехать куда угодно кроме России. Один знакомый посоветовал Украину — страну, которая конфликтует с Россией и имеет сравнительно хорошую медицину. На тот момент ее дети нуждались в медицинской помощи.
17 апреля 2017 семья прибыла в киевский аэропорт Борисполь. Во время паспортного контроля Каракотова от усталости падала с ног. К ее удивлению, на нее надели наручники. Ей сообщили, что Интерпол выдал на нее «красную ноту». Это обвинение в особо тяжком преступлении, по которому ей угрожал арест и экстрадиция в Россию. Несмотря на ее мольбы, полиция забрала у нее детей. Она не видела их три дня.
Только во время следующих встреч Юсуф узнал, что есть подозрение о том, что он якобы может заниматься террористической или шпионской деятельностью. Однако деталей он до сих пор он не получил. Документы, которые должны подтвердить его действия в ущерб Польше, засекречены: ни Юсуф, ни его адвокат не имеют к ним доступа. Это результат антитеррористического закона, введенного в 2016 году и раскритикованного экспертами. В ситуации, когда адвокат не имеет доступа к делу, защитить человека трудно, потому что неизвестно даже, в чем именно его обвиняют. Ева Осташевская-Жук, юристка Хельсинского союза по правам человека, представляющего интересы одного из задержанных таджиков, признается, что по этой причине неизвестно даже то, целесообразны ли меры, принятые Агентством внутренней безопасности.
«Может быть, что в этих документах ничего нет, но это может также оказаться просто формой давления Агентства на иностранцев, чтобы те сотрудничали с ним», — говорит юристка.
Суд не интересовался объяснениями Юсуфа о том, что в его стране за такие обвинения ему могут грозить пытки и лишение свободы на срок до тридцати лет. И это помимо того, что Таджикистан является авторитарным государством, где права человека системно нарушаются. Суд также не принял во внимание семейные обстоятельства: жена Юсуфа имеет серьезные проблемы со здоровьем и не может самостоятельно обеспечить хорошие материальные условия их детям.
Юсуфа допрашивали о Максиме С. Он утверждает, что видел последнего однажды в мечети, но не имел с ним контакта. Он уже сообщал об этом АВБ во время предыдущих разговоров, еще до ареста.
Максим С. был арестован 4 декабря 2019 Агентством внутренней безопасности. Согласно данным TVP Info, в конце сентября — начале октября 2019 его коллеги заметили, что с ним что-то происходит: он быстро изменился. Причиной будто бы было расставание с девушкой, которое он плохо перенес. Тогда Максим якобы принял ислам в одной из варшавских мечетей. Там же он должен был встретиться с фундаменталистами из Таджикистана и Чечни. Вероятно, именно во время одной из церемоний Юсуф его и видел.
Однажды Максим, пишет TVP Info, начал рассказывать своим друзьям, что хочет наказать неверных. Стал учиться конструировать взрывчатку. Практически сразу после обращения в ислам он планировал, как говорят спецслужбы, заехать в торговый центр в Пулавах на Toyota Yaris и подорвать заранее размещенные там грузы.
Максим — 27-летний украинец из Ивано-Франковской области. До своего отъезда в Польшу он служил в украинской армии. Три года жил в Пулавах Люблинского воеводства, часто бывал в Варшаве. Он готовил суши в одном из ресторанов Пулавы. Люди, которые раньше работали с ним, говорили, что он очень нелюдимый, искал принятия, увлекался искусством и рисовал картины — довольно мрачные пейзажи. Он был одиночкой; его коллеги говорили, что он странный, но не создавал проблем.
Максим ушел с работы в 2018 году — и с тех пор непонятно, что с ним произошло.
Через два дня после прилета Анны состоялось слушание ее дела в Бориспольском районном суде, во время которого прокурор просил временного ареста Каракотовой до экстрадиции, поскольку ФСБ обвиняет ее в участии в деятельности «Исламского государства», которая считается террористической организацией в России. Во время следующего заседания Каракотова узнала, что якобы в феврале 2015 она должна была вступить в ряды «Исламского государства». С тех пор она, как считают российские спецслужбы, а с ними и украинские правоохранители, находилась недалеко от города Ракка на севере Сирии, где лечила раненых бойцов этой организации и готовила им еду.
Каракотова отвергла все обвинения и объяснила, что на момент, когда она проживала в Египте, ее дети ходили в детский сад в Александрии, а сама она посещала российское консульство, чтобы зарегистрировать ребенка, родившегося за границей. Ей повезло, потому что в суде ее защищали хорошие адвокаты, которые смогли доказать, что представленные документы были недостаточными для ее ареста и содержали ошибки. Судьи освободили Каракотову из-под стражи в зале суда и она немедленно обратилась в миграционную службу, чтобы подать заявление на получение убежища и таким образом остановить процесс экстрадиции.
Однако на этом история не закончилась.
Версия о резкой радикализации Максима вызывает сомнения. Даже если Агентство внутренней безопасности действительно выследило будущего смертника, операция имела сомнительный успех. С момента ареста прошел почти год, и по состоянию на сентябрь подготовительное следственное производство еще шло. Максим находился в СИЗО. Кроме того, за это время другим лицам в процессе расследования не было предъявлено обвинений. Есть только лица со статусом пострадавших.
«Службы сняли его, сделали шоу, но публичной огласки, которой ожидали, не достигли, — говорит профессор Даниэль Боцьковский из Белостоцкого университета, который занимается вопросами национальной безопасности и религиозного фундаментализма. — С этим поспешили. Возможно, как это всегда бывает, кто-то дал политический приказ сверху и дело было испорчено». По его словам, вполне вероятно, что таджики, находящиеся под стражей, включая Юсуфа, стали жертвами этого политического приказа.
Миграционная служба отказала Каракотовой в приюте. Она обжаловала это решение и три года воевала с ними. Тем временем адвокатам удалось изъять Каракотову из базы данных Интерпола, поскольку организация имела сомнения в точности данных, предоставленных Россией.
Каракотова решила расстаться со своим вторым мужем, потому что не могла соединить семью: он застрял в Турции, а она — в Украине. Именно в Украине она познакомилась и вышла замуж за Магомеда Абдулкаримова из Дагестана. Вся семья проживала вместе во временном центре для беженцев в Яготине, недалеко от Киева. В октябре 2019 там родилась их дочь Асия. Супруги хотели зарегистрировать ее как гражданку Украины, но миграционная служба не приняла их документы. Причиной послужило то, что мать не предоставила паспорт, поскольку ее паспорт миграционная служба забрала еще до того: замкнутый круг. Каракотова до сих пор судится за то, чтобы ее дочь стала гражданкой Украины, на что она имеет полное право.
23 июня 2020 Верховный суд Украины отказался рассматривать кассацию на решение по делу Каракотовой. В результате экстрадиционную проверку, которую приостановили на три года, восстановили. Украинская прокуратура подготовила документы для ее отправки в Россию.
С помощью правозащитников, адвокатов и огласки в СМИ Каракотова воспользовалась последним шансом – ей удалось надавить на миграционную службу и подать прошение об убежище по вновь открывшимся обстоятельствам 8 сентября 2020. Однако всего за полдня миграционная служба рассмотрела заявление Каракотовой и отказалась принять ее, ссылаясь на предыдущее решение. По словам чиновников, нет оснований считать, что Каракотову преследуют дома.
Двое из четырех задержанных таджиков были депортированы. Юсуф и другой заключенный подали жалобу в Европейский суд по правам человека. В конце августа ЕСПЧ постановил, что экстрадицию надо временно остановить до расследования дела. Это может занять от нескольких лет до десятилетий. Адвокаты пытаются освободить их из тюрьмы в Перемышле, поскольку, как говорит Осташевская-Жук, нет оснований держать их под стражей. Действительно ли они представляют угрозу? Несмотря на полгода за решеткой, это все еще неизвестно: Юсуф до сих пор точно не знает, в чем его обвиняют.
Украинский правозащитник Дамир Минадиров и его коллеги занимаются подобными делами четыре года. Он на своей шкуре почувствовал, каково это — бежать из дома, боясь потерять жизнь или свободу. Минадиров родом из Крыма, где вскоре после российской аннексии в 2014 году его похитили и пытали сотрудники ФСБ, заставляя дать ложные показания против крымских татар по сфабрикованному делу о «терроризме». Минадиров понимал, что либо согласится на это, либо будет сидеть сам. Поэтому, как только его отпустили, он собрал вещи и быстро покинул полуостров. Сейчас он живет с семьей в Киеве и вместе с коллегами пытается помочь другим людям, оказавшимся в ситуациях, подобных той, что произошла с Каракотовой.
«За четыре года у нас было более 50 подобных случаев, — говорит Минадиров, добавляя, что каждый раз миграционная служба создает проблемы для иммигрантов. — Однако пока ни один из наших клиентов не был экстрадирован из страны».
По его данным, большинство запросов об экстрадиции касаются именно обвинений в экстремизме и терроризме. Некоторых обвиняют сразу по двум-трем статьям. На вопрос, что заставляет украинские правоохранительные органы отдавать людей России, с которой Украина воюет, Дамир отвечает: «сочувствие». Как он объясняет, после распада Советского Союза контакты между спецслужбами остались: они пытались сотрудничать между собой, понимали, что их коллеги — следователи и прокуроры, которые просили об экстрадиции — благодаря таким делам поднимаются по карьерной лестнице. Поэтому они им помогают.
Генерал-майор Службы безопасности Украины Виктор Ягун, бывший заместитель руководителя этого ведомства в 2014-2015 годах, в разговоре с нами признает, что если есть даже тень подозрения в сотрудничестве человека с «Исламским государством», правоохранительные органы не обращают внимания на то, кто предоставляет эти доказательства. Логика такая: лучше избавиться от этого человека, чем иметь проблемы позже.
Профессор Белостокского университета Даниэль Боцьковский утверждает, что Польша слишком сконцентрирована на внешних террористах, не уделяя внимания внутренним. Бытует мнение, что иностранцы из арабских стран могут напасть, поэтому на жителей Ближнего Востока смотрят с опаской. Хотя такие нападения в Польше — как и в Украине — не происходят. Бывают инциденты, спровоцированные «волками-одиночками».
Боцьковский вспоминает минимум о двух случаях в городе Сталёва-Воля в 2017 и 2018 годах. В последнем из них 20-летний мужчина въехал трактором в торговый центр и разбил витрину магазина топором. Он был трезв и мотивы его были неизвестны. Почти годом ранее произошел гораздо более трагичный инцидент: 27-летний парень, также в торговом центре, напал на прохожих со штыком. В результате одна женщина погибла, а восемь человек получили ранения. Преступника признали сумасшедшим и отправили лечиться в психиатрическое учреждение. Оба мужчины были поляками.
«Позиция политиков в Польше состоит в том, что внутренней угрозы не существует, — говорит Боцьковский. — А поскольку ее нет, таких людей просто считают сумасшедшими. Трудно предположить, что, например, террористы-смертники являются эмоционально уравновешенными людьми и не имеют никаких расстройств. Бьюсь об заклад, что большинство из них решаются на этот шаг, поскольку они имеют такие расстройства, поэтому это не исключает террористические действия».
Профессор считает такую политику ошибкой, которая может закончиться трагически, ведь обращая внимание только на угрозы со стороны фундаменталистов, можно пропустить реальную опасность. «Скорее кто-то нанесет нам вред, выкрикивая «твою мать», чем «Аллаху акбар», — говорит он.
Материал создан при поддержке Journalismfund.eu. Это — результат сотрудничества с польским изданием «Gazeta Wyborcza».
