Книги, написанные женщинами, и стереотипы вокруг них. Рекомендации Забороны

Четвертая волна феминизма принесла довольно много переосмыслений постулатов прошлого: продолжаются дискуссии о законодательном регулировании секс-работы/проституции, этичности порноиндустрии и участии мужчин в феминистическом движении. Литература тоже переживает революции и рефлексии этих изменений внутри себя. Специально для Забороны критикиня Мария Блиндюк ежемесячно раскрывает чувствительные темы через книги. В марте речь пойдет о литературе, написанной женщинами, стереотипах вокруг нее и книгах, которые их опровергают.

Как-то один представитель темного романтизма писал своему издателю: «Америку сейчас поглотила стая чертовых женщин-писак, и у меня не будет шанса на успех, пока публика увлекается этим мусором». Шел 1855 год, и еще несколько десятилетий ситуация не менялась: к литературе, написанной женщинами, относились пренебрежительно.

В эпоху Просвещения в XVII-XVIII веках в Британии и Франции начали появляться «Синие чулки» (Bluestockings) — литературные общества, в которых в основном женщины обсуждали прочитанное. Эти группы выросли из завтраков литкритикини и писательницы Элизабет Монтегю, где собиралась интеллигентная компания для разговоров о литературе. Впоследствии общество начало встречаться по вечерам — без алкоголя и азартных игр. Конечно, термин «синие чулки» быстро приобрел саркастический оттенок и стал обозначать образованных женщин, которые не вписывались в образ порядочной девушки. Стереотип «умная женщина — горе в семье» обострился позже, в XIX веке, когда женщины начали еще и массово писать книги.

Прежде всего умственная (как и любая другая) работа не сочеталась с эфемерным женским образом светской дивы (в украинском контексте — хозяйки), поэтому «серьезную литературу» могли писать только мужчины. А темы, которые поднимали писательницы в своих текстах — быт, взаимоотношения и эмоциональные переживания — были неинтересны патриархальному миру. Так всю литературу, написанную женщинами, начали ставить на одну полку, не заслуживавшую внимания образованных людей. Ее иногда ставят туда и сейчас: в 2013 году возник скандал, когда «Википедия» переместила американских писательниц из раздела «Американские романисты» в раздел «Американские женщины-романистки».

В XX веке, когда все мужчины будут воевать и умирать на двух войнах, отношение к женскому труду изменится, ведь работать больше будет некому. Тогда же на рынок выходит британское издательство Mills & Boon, публикующее любовные романы в дешевых бумажных обложках. Самое время перед началом Великой депрессии 1930-х годов, когда все нашли эскапизм в простых эмоциональных историях, сделав популярным и издательство, и жанр любовных романов. За последними надолго закрепляется термин «женская литература» — книги, написанные женщинами о женщинах и для женщин.

Позже феминистки в разных формах будут говорить о репрезентации женщин, в частности, в культуре. Одним из самых популярных таких высказываний стал стрип из комикса Элисон Бекдел, который впоследствии назвали тестом Бекдел. «Фильм должен удовлетворять трем основным критериям. Во-первых, там должны быть как минимум две женщины, которые, во-вторых, говорят друг с другом, в-третьих, о чем-то кроме мужчин». Тест 1980-х стал показателем хорошего или плохого культурного продукта, выйдя далеко за пределы киноиндустрии и 1980 годов. Впоследствии сама авторка его опровергла: Элисон Бекдел нравятся фильмы, которые проваливают ее тест.

Между второй и третьей волнами феминизма возникает чик-лит (Chick lit) — романтические комедии об одиноких гетеросексуальных женщинах двадцати-тридцати лет. У них есть подруги, карьера, увлечения (в основном модой), и вот-вот должна случиться любовь. Вы вспомните такие сюжеты по названиям «Дневник Бриджит Джонс» и «Секс в большом городе», например. К жанру будут относиться как к поверхностному и женскому, и называть мусорным, будто с 1855-го ничего не изменилось. Журналистка Шон Фергюсон объясняет, что все предубеждения касательно жанра чик-лит вытекают из мизогинии. Ведь говоря о плохом качестве ромкомов, написанных женщинами, всегда выделяют тексты Джона Грина.

Жанр переживет два переосмысления. Первое — «нормально» ли читать чик-лит и считать себя феминисткой? Да, ведь феминизм предполагает свободу выбора женщин. Второе переосмысление будет касаться тем, которые поднимает чик-лит, ведь впоследствии Лиян Мориарти и Гилиан Флинн в своих книгах будут говорить о домашнем насилии, алкоголизме, инвалидности и других серьезных проблемах, уходя все дальше от сумок, каблуков и свадебных трендов.

Итак, сегодня литература, написанная женщинами о женщинах, становится не только важным основанием для самоидентификации, феминистского дискурса или способом развлечься. Эти тексты внимательны к разнообразию, собирают международные премии, поднимают важные темы и уже не выносятся на отдельную полку, ведь создаются они в совершенно разных жанрах.

Представьте, что «Лолиту» вывернули наизнанку и рассказали от имени Ло без Набоковской воздушности и Гумбертовской трогательности. Дебютный роман Кейт Элизабет Расселл — это история изнасилования 15-летней девушки ее учителем. Разделы чередуются между 2017-м, когда преподавателя обвинили на волне #MeToo, и нулевыми — годами, когда он спал с Ванессой и развращал других девушек.

Несмотря на заявленные темы, этот роман не заканчивается однозначным разделением на хороших и плохих или отделением жертв от насильников. Авторка показывает многослойность переживаний девушки и мужчины на фоне культурной романтизации сюжета о старшем преподавателе и ученице. Текст посвящен всем нимфеткам, пережившим насилие под маской любви.

Во время написания научной работы в Хельсинки украинка размышляет об абьюзивной части истории своего народа и пытается ее принять. В сюрреалистичном замесе с тяжелой музыкой, едой, украинскими и финскими мифами Таня Калитенко примиряет национальных врагов и их идентичности.

Этот роман мог бы быть каноничным чик-литом: женщина, мужчина, ее безусловная слабость (она чужестранка) и его безусловная сила (он местный). Так и просится спасение от всех драконов ее прошлого и счастливый конец с вульгарной сексуальной сценой. Вместо этого героиня «Антеро» оказывается психопаткой, которой постоянно мерещатся кровавые сцены расправы над потенциальным любовником.

Шведская комиксистка Лив Стремквист берется за тему, до сих пор табуированную в обществе: женские половые органы. Пока культура выбирает новые эвфемизмы вроде голубой краски вместо менструации или цветка — вместо девственности, авторка «Запретного плода» спокойно и иронично рассказывает историю борьбы вульвы против патриархата. Несмотря на страшные факты о вырезании клитора или запрете женской мастурбации, авторка не впадает в мужененавистничество. И хотя может показаться, что это книга феминистки для феминисток о феминистских вещах, Лив Стремквист только объясняет, как культивируется стыд у женщин и насколько сильно это влияет на здоровое функционирование общества. Это тот урок сексуального образования, которого нам не хватало.

Рефлексируя о современной повестке и классической литературе, следует начинать с истоков. Древнегреческая мифология глазами Цирцеи — нимфы, родившейся иной. Мир «Одиссеи» враждебен к молодой девушке, которая стремится к чему-то большему, чем найти божественного супруга и родить ему детей. В своем становлении — от любознательного детства, наивной юности и до независимости — она ​​пытается найти свой голос. Цирцея становится ведьмой-изгнанницей, которую боятся. Мэдлин Миллер захватывает сюжетами, сохраняя баланс между узнаваемыми кровавыми сказками Гомера и феминистской призмой (недаром главной героиней стала Цирцея, ведь ведьмы — один из самых распространенных образов движения).

Говоря о традиции «секретов» — закапывании девушками ярких предметов в землю — Оксана Забужко показывает, как вся украинская история состоит из подобных тайн. По сюжету журналистка исследует биографию родственницы своего мужа, которая в свое время была в УПА. Заодно она наблюдает ландшафт девяностых и нулевых — кристаллизацию независимой страны и осмысление ею своих травм. Авторка собирает вариации мнений и убеждений — от «братков», которые вскоре пойдут в политику, до эмансипированных женщин третьей волны феминизма, и все они пересекаются в общих снах. В масштабном тексте авторка объединяет опыты нескольких поколений, анализируя их влияние друг на друга.

Еще не так давно принцессы в сказках и мультфильмах экзальтированно радовались под пение птиц, думая только о самоотверженных принцах. Эльфрида Елинек предлагает трезвый взгляд на давно знакомые образы: Белоснежку, Шиповничек aka Спящую красавицу, Жаклин Кеннеди, Диану, Сильвию Плат и Ингеборг Бахман — их версию «долго и счастливо». В монологах женщин всплывают насилие и уныние, они устают, путаются во внутренней мизогинии и исследуют свою сексуальность. Их мысли провоцируют на дискуссию и даже возмущают, собирая, однако, честный архетип наших принцесс.