В новостях сегодня все чаще можно встретить заголовки о том, как тот или иной бренд/знаменитость столкнулись с обвинениями в культурной апроприации. Так, на днях в соцсетях раскритиковали бренд нижнего белья Savage X Fenty, принадлежащий певице Рианне. Белым манекенщицам для показа заплели африканские косы, что возмутило зрителей. Поводом для споров становятся не только прически, но и элементы одежды, диалекты и даже способ употребления еды. Тем не менее суть этого термина и его проблематику понимают далеко не все. Редакторка Забороны Светлана Степанчук разобралась в том, какая разница между апроприацией и уважением к чужой культуре и почему эта проблема ближе к Украине, чем нам кажется.
Что такое культурная апроприация?
По сути это присвоение интеллектуальной собственности, традиционных знаний, форм культурного самовыражения или артефактов чужой культуры без разрешения носителей этой культуры. Апроприация может включать в себя использование танцев, одежды, музыки, языка, фольклора, кухни, традиционной медицины, религиозных символов другой культуры и не только.
Знаменитый Vogue Мадонны — это апроприация у ЛГБТ-сообщества, индейский венец из перьев на показе Victoria’s Secret — тоже, и даже использование диалекта черных женщин белыми мужчинами-геями является проявлением культурной апроприации.
Как о социокультурном феномене в научной среде об апроприации заговорили в 1980-х годах, однако ее примеры, конечно, существовали задолго до этого, поскольку большую роль в процессе присвоения культуры играет долгая история колониализма и оккупации. Апроприация неразрывно связана с угнетением меньшинств: что тогда, что сейчас представители доминантных культур присваивают культуру коренных народов, национальных и сексуальных меньшинств, которые подвергались и подвергаются притеснению и эксплуатации.
Именно поэтому новости о том, что кого-то обвинили в культурной апроприации, чаще всего приходят из США — могущественной и богатой сегодня страны, в прошлом известной рабской эксплуатацией афроамериканцев и геноцидом коренного населения во времена колонизации. И те, и другие, к примеру, не имели права голоса на выборах вплоть до середины 20 века. А борьба за базовые человеческие права продолжается и сегодня: чего стоит только кампания Black Lives Matter (BLM).
Так в чем проблема культурной апроприации?
Прежде всего в игнорировании контекста. Наследие конкретного народа или субкультуры отдельные люди или целые корпорации могут рассматривать только как образ для подиума или вечеринки на Хэллоуин, не задумываясь о дискриминации, с которой представителям этих культур приходится сталкиваться по сей день.
«Когда вы знаете о нас только как о ком-то, в кого можно нарядиться на Хэллоуин или для музыкального клипа, тогда вы перестаете думать о нас как о людях. Это невероятно опасно, поскольку каждый день мы боремся за базовое человеческое право жить своей жизнью без участия посторонних людей, которые хотят определять нашу судьбу или идентичность», — говорит Джессика Мэткалф, представительница индейцев чиппева.
Такая игра в переодевание может извращать, сексуализировать и превращать в товар традиции или даже священные образы. Кроме того, подобные заимствования лишают оригинальных носителей заслуженного признания, а порой и капитала, который им причитается. Тот же танец Vogue, широко прославленный Мадонной, своими корнями уходит в бедные районы черной и латинской гей-клуб-сцены. Выходить в мейнстрим и приносить носителям дивиденды ЛГБТ-культура начала только через десятилетия после выхода знаменитого клипа Мадонны.
Не говоря уже о том, что культурная апроприация может быть банально расистской. Американский стендап-комик Бо Бернем в своем последнем музыкальном шоу Inside припоминает, как 17-летним оделся на Хэллоуин в костюм Аладдина. «Я не делал свою кожу темнее, но задним числом это все равно выглядит странно», — поет он, и тут несложно вспомнить аналогичный эпизод из юности канадского премьер-министра Джастина Трюдо. Его фото в тюрбане и с блэкфейсом два года назад облетели мировые СМИ — политик отделался извинением.
Блэкфейс (дословно «черное лицо») в США почти 200 лет был элементом театрального грима и способом карикатурно показать афроамериканцев, педалируя стереотипы о ленивых и невежественных рабах и тем самым поддерживая угнетение темнокожих. Избавиться от такой практики в Америке лишь к 20 веку помогло движение за расовое равноправие. В Украине же, где под новостями о BLM-протестах разворачивается парад ксенофобии, блэкфейс можно увидеть прямо на национальном ТВ.
Пример тому — шоу «Как две капли», выходившее на телеканале «Украина» несколько лет назад. Вот певец Владимир Дантес предстает в роли Джеймса Брауна, вот фронтмен группы «Друга ріка» Валерий Харчишин в образе Сезарии Эворы. Африк Симон, Дайана Росс, Тина Тернер, Уитни Хьюстон — всех этих темнокожих знаменитостей украинские звезды играли с обязательным блэкфейсом. Найти критические разборы по этой теме в украинских медиа нам не удалось.
Причем здесь Украина? Мы не угнетали веками африканцев и коренных американцев
Да, но у нас есть своя история дискриминации этнических и сексуальных меньшинств. Мы уже писали о проблеме расизма и ксенофобии в Украине, которую, к примеру, министр культуры Александр Ткаченко не считает системной. Как и о требованиях к власти от украинского ЛГБТ-сообщества, представители которого часто сталкиваются с проявлениями нетерпимости в свой адрес.
Заигрывая с чужой культурой и утверждая, что таким образом мы проявляем уважение к ней, мы можем неосознанно воспроизводить стереотипы, которые накладывают отпечаток предвзятости как на то или иное сообщество в целом, так и на отдельных его представителей. Все это только поддерживает существующее социальное неравенство.
Украинскую культуру тоже апроприируют?
Да, и, как можно догадаться, большую роль в этом играют отношения с Россией — и сейчас, и во времена Российской империи и Советского Союза. Стирание украинской идентичности и навязывание своей в прошлом сменяются после 2014 года гибридной войной, частью которой в том числе является и культурная апроприация.
Примером здесь может быть история со «скифским золотом» — экспонатами крымских музеев, которые весной 2014 года выставлялись в Амстердаме. Официальный Киев требует передать их Украине, Россия — вернуть в Крым. Судебные разбирательства по этому поводу продолжаются до сих пор.
Другой пример — борьба за борщ, который Россия позиционирует как свое национальное блюдо. В декабре 2020 года в Министерстве культуры заявили, что ведут работу по признанию борща объектом нематериального культурного наследия ЮНЕСКО. По словам министра Александра Ткаченко, это «поставит точку в намеренно созданных дискуссиях об этнической родине рецепта блюда».
Как тогда избежать культурной апроприации?
В целом стоит понимать, что в культурном обмене и заимствовании нет ничего плохого, особенно в контексте глобализации и мультикультурализма. Однако дьявол апроприации кроется в деталях. Чтобы разобраться в нюансах, профессорка права в Фордемском университете Нью-Йорка и авторка книги о культурной апроприации Сьюзан Скафиди предлагает систему трех S: source (источник), significance/sacredness (значимость/сакральность), similarity (сходство).
Источник подразумевает наличие негласного или прямого приглашения поделиться частью своей культуры. Рассматривая культурную значимость, стоит задавать вопрос: является ли объект элементом повседневности или же это религиозный артефакт, требующий большего уважения? В вопросе сходства важно понимать, буквальная ли это копия или же дань цветовой гамме/силуэту.
Журналисты издания The Atlantic предлагают свой список советов, как взаимодействовать с другими культурами и не облажаться. Среди них, в частности, такие:
- блэкфейс — это всегда плохая идея;
- не используйте священные артефакты в качестве аксессуаров;
- помните, что апроприация не способствует прославлению разнообразия;
- взаимодействуйте с другими культурами не только на уровне эстетики — интересуйтесь, чем живет сообщество, от чего страдает и за что борется;
- относитесь к культурному обмену как к любому другому творческому сотрудничеству — отдавайте должное и платите гонорары.
