В доме 12а на Малой Житомирской, за минуту ходьбы от Майдана, вечером горит свет лишь в одном окне на втором этаже. На балкон никто не выходит — там уже проросли деревья, сыплются камни и половина лоджии выщерблена. Двери иногда открыты — с улицы видно полки, цветочные вазоны и стопки книг. В этом доме последние 30 лет живет математик и преподаватель Александр Глухов. 25 из них он судится с местными властями и застройщиками. Его, в отличие от других жителей, после десятков попыток чиновники так и не смогли отсюда выселить. И это главная причина, почему этот дом еще существует. Журналистка Забороны Алена Вишницкая рассказывает его историю.
Жизнь в центре
Дом 12а на Малой Житомирской — это часть памятника архитектуры, усадьбы украинского художника Александра Мурашко и его семьи. В конце XIX века здесь была мастерская живописца. Сейчас окна усадьбы местами забиты досками, крыши нет, а внутри ночуют бездомные. Дома рядом тоже стоят без окон и крыши. За последнее десятилетие их неоднократно поджигали — по той же схеме, как и другие культурные достопримечательности в центре, на месте которых планировали построить что-то коммерческое.
Дом на Малой Житомирской еще не превратился руины, но стремительно приближается к этому состоянию. Александр открывает забитые досками двери в свой подъезд — с потолка торчит электропроводка, стены обиты до кирпича, на полу — горы строительного мусора. Первое, о чем он просит — не спрашивать, как он ночует зимой без отопления. Говорит, как-то у него поинтересовались, сколько шерстяных носков он надевает, когда на улице -20 °C. Он тогда ничего не ответил — мол, это все ерунда. Главное — сберечь дома. Если ради этого придется померзнуть, он это переживет.
Александр Глухов родился и вырос в Киеве. Его отец преподавал в Киевском политехническом институте, и семья жила в том же районе. Отец умер — и в 1992 году квартиру разменяли. С маленькой дочкой и женой Александр оказался здесь, в коммуналке на Малой Житомирской. В их доме было восемь квартир, в каждой жило по две или три семьи. Дом был полностью заселен — ни одна комната не пустовала. В одноэтажной усадьбе Мурашко рядом уже не жил никто, но там была крыша, окна, даже висели памятная доска и бронзовый барельеф. О том, что раньше здесь жил известный художник, знали все.
Пряник
Спокойная жизнь в новой квартире продолжалась недолго. Еще не успели обжиться, вспоминает Александр, как в 1995-м городские власти сообщили, что этот, а также три соседних дома, нужно немедленно реконструировать, а жителей выселить.
«Я математик — это меня, наверное, и подбило. Я хотел разобраться, где логика в происходящем: на каком основании людей выселяют, что будет с этими историческими зданиями, где проект реставрации», — говорит Александр. Прежде чем кого-то куда-то отселять, объясняет Глухов, нужно четко определиться с судьбой дома: будут ли людей заселять назад, или там будет что-то совершенно иное. Должен быть утвержден проект, а оказалось, что его не было. На словах, вспоминает Глухов, рассказывали, что дом хотят перепланировать из коммунальных квартир в отдельные. Но подписанных документов, подтверждающих это намерение, не показывали, как и не говорили, будет ли в этом обновленном доме место для его старых жителей.
Людей начали выселять. Преимущественно в спальные районы, но кому как везло: «Были такие соседи, жили вшестером в одной комнате — им предложили трехкомнатную квартиру. Конечно, они на такое согласились. Некоторые даже разводились, чтобы получить две квартиры», — вспоминает Александр.
С несогласными судились. Их было несколько. Александру с семьей, например, предложили трехкомнатную квартиру на Троещине. Но, говорит, дело было не только в районе — он просто не понимал, на каких основаниях его заставляют съезжать с вполне жилого дома.
«Я ходил во все департаменты, спрашивал, просил показать проект с печатями. А мне тогда отвечали: по закону или не по закону — это наше дело и нашего начальства. Ваше дело — выполнять распоряжения», — говорит Глухов. Ему такой сценарий не понравился, и он пошел по судам. Компанию Александру составил сосед («Тоже интеллигент», — смеется математик). Он работал в архиве, имел большую библиотеку. В течение нескольких лет они оставались теми единственными неудобными жильцами дома, с которыми никак не удавалось договориться.
С судами, вспоминает Александр, была своя история: «Когда люди проигрывали, им предлагали лучшие варианты жилья, чтобы дальше не судились». Так случилось с соседом — после проигрыша ему дали квартиру на Подоле. Он согласился, ведь жилье было неплохое и недалеко от станции метро.
А Александр суд выиграл. «И сломал им матрицу. Схема была такова: запрессовать человека, а потом, когда он будет плакать и идти на поклон, дать ему что-нибудь чуточку получше. А со мной так не получилось», — вспоминает математик. Дом пустовал, но поскольку отселение — процесс длительный, в пустые квартиры временно селили коммунальщиков, чтобы ресурс не пропадал. «Непонятно, было ли это вообще законно, но хорошо, что хоть кто-то жил. Пока жили люди, и дом держался», — говорит Глухов. Наконец он отстоял право жить в своей квартире в судах — и его больше не пытались выселить.
Правда, отключили отопление. И после выигранных судов что-то регулярно происходило с водой или электричеством. «Это был такой асимметричный ответ. Я выиграю суд — и тут ни с того ни с сего «прорывает трубу», сверху вниз течет кипяток», — рассказывает Глухов.
В 2007 году отключили отопление. Тогда Александр купил электрический обогреватель — зимой он позволяет нагреть квартиру хотя бы до 10—15 ° C.
Чужая историческая собственность
Впоследствии оказалось, что этот, а также прилегающие дома, в 2008 году передали вместе с его нынешними жителями каким-то частным фирмам с неизвестным собственником. В бытность Леонида Черновецкого в должности мэра такое случилось со многими историческими достопримечательностями, рассказывает Глухов. Оказалось, что новыми владельцами четырех домов — и территории в полгектара в самом центре города — стала компания «Пантеон-Инвест». Она якобы должна была провести «ремонтно-строительные работы по реконструкции, надстройке и пристройке под административно-гостинично-жилой комплекс».
«Это была такая матрешка — компания продала эти дома другой фирме, 99% которой принадлежит еще одной британской, а та почти полностью принадлежит ирландской и финального владельца выявить практически невозможно», — говорит Александр (конечный бенефициарный владелец фирмы до сих пор неизвестен). Новые владельцы дали о себе знать, рассказывает Глухов: «частная охранная фирма» в лице нескольких крепких парней с оружием приехала «охранять» дом и снова выселять семью математика. Ведь он, мол, живет в чужом частном доме. Несколько семей дворников выгнали сразу — просто выбросили их вещи из окон. А Александра предупредили: «Вы еще сами захотите отсюда уехать».
Угроза была более чем реальна — мужчины, вспоминает Глухов, постоянно размахивали перед ним оружием, напоминали типичных бандитов и каждый раз донимали гостей и семью преподавателя. Предусмотреть их действия было сложно — и от того страшно, говорит Александр. Особенно он переживал за жену и дочь, когда они оставались в квартире одни.
С новыми владельцами Александр тоже начал судиться. За несколько лет набежало более 40 судебных заседаний, тысячи страниц апелляций и решений. Во всех бумагах и документах Александр разбирался сам — говорит, это тоже из-за того, что математик. Ему важно было докопаться до всего самостоятельно. В конце концов усадьбу Мурашко и прилегающие дома вернули городу.
В 2017 году на реконструкцию зданий из бюджета выделили почти 6 млн грн, но разработчик проекта реконструкции настаивал на том, чтобы Глухов таки съехал. Тот отказался, поскольку утвержденного проекта, что именно планируют на этом месте, опять не было, как и уверенности в том, что здесь под видом реконструкции не вырастет очередной торговый центр. В следующем году здание признали аварийным.
Ничего нового
«Это типичная схема: когда дом еще можно отремонтировать, этим никто не занимается. А потом удобнее дождаться, пока он рассыплется, ускорить это — и получить землю, где можно строить что-угодно», — объясняет Глухов.
В центре, в радиусе нескольких метров от Малой Житомирской, архитектурные памятники горят систематически и регулярно. Так, например, на Софиевской 20/21 — на месте двухэтажного каменного дома, где еще Михаил Грушевский провозглашал Универсал о независимости — хотят возвести 10-этажный гостинично-офисно-строительный комплекс. Дом на Ярославом Валу 15б, где родился авиаконструктор Игорь Сикорский, давно стоит без окон, крыши и с прогнившими стенами. С времен независимости принадлежал сначала Министерству обороны, затем частному фонду, затем снова Минобороны. Его планировали отреставрировать, но воз и ныне там.
Собственником усадьбы Фридриха Михельсона на Пушкинской, которую построили еще в конце XIX века, является частная фирма «Дом на Пушкинской», которая должна его отреставрировать. Однако это не было сделано, поэтому в доме местами отсутствует пол, стены в трещинах, балконы рассыпаются. Городу эти здания все еще не вернули.
Другие дома в центре, в частности на Подоле и Печерске, разваливаются по одинаковой схеме: их обещают отреставрировать, этого не делают, в процессе они неоднократно «случайно» горят, а затем на пепелищах строят что-то вроде гостиниц, высокоэтажек или торговых центров.
Директор Департамента культуры КГГА Дина Попова историю с замороженной реставрацией домов на Малой Житомирской прокомментировала так: «Проекта реставрации нет и не может быть, пока здание не защищено от дальнейшего разрушения. Процесс противоаварийных работ остановили, потому что там [не в самой усадьбе, а рядом] проживает человек. И кран завезти невозможно. А вопрос с переселением господина Глухова постоянно заходит в тупик, потому что он не собирается оттуда переезжать».
Что будет на месте дома, когда там проведут «первоочередные аварийные работы», КГГА не знает — по словам директорки департамента, таких документов просто не существует. Об этом будут думать после противоаварийных работ — и, соответственно, после того как Глухов с семьей оттуда съедут.
Логика
Что ему было под силу, Александр делал самостоятельно — точнее, вместе с бездомными, которые поселились в усадьбе. Они вместе расчищали снег и убирали мусор. «Люди, живущие там, не будут ничего ломать на месте своего проживания», — уточняет Глухов. С местными бездомными он дружит — те его уважают, помогают и следят, чтобы «чужие» не разрушили остатки архитектурного памятника — то, что еще можно спасти.
В свою квартиру Глухов не приглашает — жена болеет раком и отдыхает между курсами химиотерапии, лучше ее не беспокоить. И акцентироваться на состоянии квартиры, говорит, тоже не стоит — это не главное, важно спасти дом, а надежды на это он не теряет.
«Я просто не могу понять, — добавляет напоследок. — Как мы дошли до такой жизни, когда все плохие вещи носят системный характер, а все хорошие — уникальный? Каким бы не был мэр, всегда возникает вопрос о разрушении памятников и незаконной застройке. А когда говорят обо мне, что я иду против системы — это не так, я иду против нарушений. Но получается, что нарушения — это система».
Александру 66 лет, и почти половину своей жизни он борется за дома на Малой Житомирской. Говорит, не было времени думать, устал ли он — альтернативные сценарии своей жизни рассматривать не любит. Зачем фантазировать о том, что уже нельзя изменить?
Повторяет — как математику ему всегда было важно понять логику вещей, происходящих вокруг: «Ну я и понял — логики нет».
