Архитектурная криминалистика позволяет раскрывать военные преступления. Заборона рассказывает, кто и как это делает

Лондонское агентство Forensic Architecture исследует преступления, связанные с нарушением прав человека, и при помощи доступных технологий доказывает их, меняя ход громких расследований. Главная редакторка Забороны Екатерина Сергацкова поговорила с командой и рассказывает, почему изучать опыт судебной архитектуры полезно любому, кто борется за справедливость и расследует преступления против уязвимых сообществ. 

Forensic Architecture – исследовательское агентство, которое появилось на базе Центра исследования архитектуры в лондонском университете Голдсмитс. Его основал британский профессор архитектуры Эяль Вейцман, а подтолкнул к этому судебный процесс над писателем Дэвидом Ирвингом в конце 1990-х. Писатель отрицал Холокост, основываясь на размытых спутниковых фотографиях разрушенного концлагеря в Освенциме. Выжившие узники утверждали, что в крыше крематория, где сжигали тела погибших, образовалась дыра от упавшей на нее канистры с цианидом. На нечетких снимках дыры не было видно, поэтому Ирвинг сделал вывод: «Не было дыры – не было Холокоста» (No hole, no Holocaust). Вейцман исследовал это дело в контексте спутниковых снимков как один из примеров для разработки инструментов архитектурной криминалистики.

Работа Forensic Architecture, в которой задействованы дизайнеры, кинематографисты, психологи, программисты, археологи и журналисты, похожа на работу детективного агентства. Междисциплинарное бюро специализируется на исследовании пространственной информации для судебно-медицинской экспертизы. Команда Вейцмана изменила привычное понимание границ архитектурных знаний и практик и внедрила новые инструменты в развитие криминалистики и исследовательского процесса. Работа агентства часто включает в себя исследования с открытым кодом, построение цифровых и физических моделей, 3D-анимации, создание виртуальной реальности и картографических платформ.

Одна из последних работ на сайте Forensic Architecture посвящена реконструкции недавних событий в США: это платформа, на которой собраны и классифицированы случаи применения полицией силы во время протестов Black Lives Matters. А подход был разработан во время работы над большим проектом «Битва за Иловайск», который агентство презентовало год назад.

Собрать доказательства из открытых источников

Мы разговариваем с участником коллектива FA, исследователем архитектуры и аниматором Николасом Зембаши по видеосвязи через Zoom. Из-за вспышки пандемии коронавируса, которая продолжается в Великобритании, он работает из дома. За счёт крупных наушников-гарнитуры Николас похож на астронавта, вещающего с орбиты. В действительности, то, чем занимается Николас в FA, по сложности вполне сравнимо с исследованием космоса. Зембаши – один из создателей интерактивной онлайн-платформы «Битва за Иловайск», посвященной вторжению российских танков на оккупированные территории Донбасса. Проект представляет собой карту, на которую нанесены точки – локации, где были записаны связанные с Иловайской битвой видео. Это более 2500 записей, снятых профессиональными журналистами, аматорами, солдатами и местными жителями, которые стали свидетелями вторжения. Также можно посмотреть 8-минутный фильм, который команда смонтировала из этих видео и собственных 3D-разработок.

Платформу создали по заказу группы юристов из Европейского центра защиты прав человека EHRAC в качестве наглядного аргумента о российском военном вмешательстве. Это, по сути, база визуальных доказательств вторжения. 

«Мы смогли независимо верифицировать, что и где происходило, в какое время, в каком месте, – рассказывает Николас Зембаши. – Главная сложность была в том, чтобы показать взаимосвязи между информацией, чтобы массив данных выглядел как что-то осмысленное. Нужно было, чтобы судьи не потерялись в море информации».

«Иловайск» был первым разработанным «форенсиками» проектом, в котором исследования сочетались с AI-инструментами. Например, Зембаши вместе с командой создал 3D-модель танка, использовавшегося российскими войсками, и научил распознавать эту модель на изображениях и видео. Таким образом, из огромного массива динамичных изображений и другой информации, созданной людьми в ходе одного из самых жестоких эпизодов в современной истории Европы, удалось получить следы присутствия конкретных танков на украинской территории. Разработанные Forensic Architecture инструменты доступны для всех по ссылке.

Раньше сложно было представить, что набор видеозаписей и 3D-моделлинг сможет предстать в качестве свидетельств военных преступлений в суде. Однако развитие технологий меняет природу событий и доказательств, так же как «гибридные» события требуют «гибридных» исследований.

Команде Forensic Architecture неоднократно удавалось раскрывать преступления, которые пытались скрыть власти. Например, в 2014 году архитекторы помогли реконструировать сцену убийства двух палестинских подростков на Западном берегу реки Иордан, в окрестностях Бейтунии. Министр обороны Израиля заявлял, что подростки кидали «коктейль Молотова» в израильских солдат, поэтому их застрелили. На основе видеозаписей и изображений, сделанных журналистами во время трагедии, которые показывали совсем другую картину происходившего, исследователи создали 3D-модели местности и действующих лиц и провели звуковой анализ. «Форенсикам» удалось определить, где находился солдат, стрелявший в детей, и марку винтовки. В итоге они пришли к выводу, что в подростков стреляли не резиновыми пулями, как утверждали власти, а боевыми патронами. После публикации расследования израильские военные признали вину солдата в непредумышленном убийстве.

Пересобрать пространство, которого больше нет

У архитектурной криминалистики появляется все больше последователей по всему миру. В 2019 году Украине возникло агентство Center for Spacial Technologies, которое специализируется на архитектурных исследованиях, решениях для зеленой экономики и инфраструктуры и выявлении влияющих на изменения климата проблем в строительной среде. Директор Максим Рохманийко говорит, что агентство в основном занимается технически сложной работой, связанной с 3D-моделированием.

Рохманийко архитектор по образованию, но перешел из профессии в междисциплинарную исследовательскую сферу. «Гораздо интереснее изучать, какие силы формируют наши города, чем строить дома, будучи просто сервисом, – говорит он. – Чтобы понять, почему у нас появляются все эти «человейники», никакая архитектурная история-теория не поможет, поскольку это не продукт архитектуры, а продукт свободного рынка, который лег на плохой социальный консенсус и украинское урбанистическое пространство. Это способ получить сверхприбыль».

Самый заметный проект украинских «форенсиков», над которым они сейчас работают, – это создание 3D-модели Бабьего Яра на территории Киева, где происходили массовые расстрелы евреев и ромов нацистами в сентябре 1941 года. Архитекторы по имеющимся фотографиям, архивным материалам и топографическим картам моделируют рельеф яра по состоянию на момент трагедии. Таким образом, говорит Рохманийко, они «пересобирают» территорию, которую советская власть вслед за нацистами десятилетиями пыталась стереть из коллективной памяти.

«От Бабьего Яра 1940-х годов остались физически очень мало пространства, – объясняет Рохманийко. – Сейчас он выглядит совсем не так, как тогда – в том числе из-за того, что его засыпали и залили жидким грунтом. Со временем мы собираемся разобраться и с тем, как территорию застраивали, и как произошла Куреневская трагедия, – и визуализировать это».

Смотреть на чужие страдания

«Мы постоянно работаем с травмой, – говорит Николас Зембаши. – Рассматривая тонны изображений, мы видим множество людей, которые травмированы. Например, в видеозаписях с Иловайска – сожженные тела солдат, харрасмент, крики, много травмирующих вещей демонстрируется. И то, что ты смотришь на них через экран, не означает, что ты ничего не чувствуешь».

Зембаши говорит, что одна из задач Forensic Architecture – с помощью технологий показывать не только связи между элементами информации, но и придавать всему этому смысл. Без визуализации массив изображений остается бессвязным массивом, а FA находят способы, как организовать его в понятный нарратив. Порой такая работа занимает месяцы. Например, исследование видеозаписей и изображений, моделирование и создание инструментов для «Битвы за Иловайск» заняло полгода, и еще около трех месяцев ушло на создание платформы.

«Довольно часто государственные структуры, чьи преступления против прав человека мы разоблачаем, говорят, что то, что мы делаем, – это «фейк ньюз», – говорит Зембаши. – Но мы не претендуем на истину в последней инстанции. Мы не авторитеты правды, не авторитеты академического дискурса. Мы лишь предлагаем инструменты и техники, чтобы изучать события, которые важны для общества».