«Большинство тех, с кем я здесь общаюсь, видимо, знают, что у меня есть на них компромат». Интервью главы Закарпатья, который пришел на эту должность из СБУ

В декабре прошлого года президент Владимир Зеленский назначил главой Закарпатской области бывшего работника Службы безопасности Украины Виктора Микиту. Микита сам из Закарпатья, долгое время работал в местном СБУ. Он уже четвертый глава области за время президентства Зеленского. В прошлом году в местном облсовете был серьезный политический кризис (подробнее об этом читайте здесь), который был связан с бывшим председателем ОГА, тоже СБУшником, Алексеем Петровым и куратором Закарпатья от Киева Николаем Тищенко. Заместительница главной редакторки Забороны Юлиана Скибицкая встретилась с Виктором Микитой в Ужгороде и поговорила о том, что он будет делать в области, как планирует решать кризис и налаживать отношения с различными политическими кланами.

С какой должности вы пришли на пост главы ОГА?

Заместитель начальника Главного управления СБУ в Киеве.

Какими темами занимались?

Был практически во всех подразделениях Службы безопасности, кроме «Альфы» [спецподразделение СБУ]. То есть это и борьба с терроризмом, коррупцией, контрразведывательная экономика.

Как вам предложили стать председателем?

Пригласили в Офис [президента Украины] и сообщили, что рассматривают на должность главы Закарпатской государственной администрации.

Это было в декабре 2021-го или раньше?

Наверное, это был октябрь. Не скажу, что сразу согласился, но мне стало интересно. То есть я не сказал «нет» или «да». Я так понимаю, было много кандидатов, с каждым проводили собеседование. Меня спрашивали, как я вижу решение кризисных вопросов, если буду в администрации.

Какие кризисные вопросы имелись в виду?

Произошли определенные изменения, когда отстранили [председателя облсовета] от «слуг» и поставили от «Родного Закарпатья» [подробно о политическом кризисе в Закарпатском облсовете Заборона писала здесь], была определенная разбалансировка в политическом поле. Я так понимаю, что брали человека, который имеет закарпатские корни, понимает ментальность этого региона. Но при этом работал также в других регионах и понимает, что Украина у нас едина.

Как вы восприняли это предложение? Ведь вы всегда работали только в силовых структурах, а здесь — совсем другая специфика.

Сказать честно, за время работы в силовых структурах я изучил там все от А до Я. А это новый и интересный для меня участок работы. Есть энтузиазм и желание работать настойчивее, изучать новую сферу.

Какие перед вами задачи ставил президент, когда назначал на эту должность?

Единственная задача — это спокойствие и стабильность в регионе. Ну, и работать над развитием. Потому что когда есть экономическое развитие, то, соответственно, люди заняты работой и нет протестных настроений или каких-то других негативных моментов. К сожалению, после независимости сложилось так, что Киев иногда воспринимает Закарпатье как неспокойный регион. Я знаю оперативную обстановку в этой местности, знаю большинство здешних политиков. Соответственно, мне не нужно было входить в курс дела, знакомиться с регионом. Благодаря, в частности, и работе председателя областного совета Владимира Владимировича [Чубирко] мы смогли объединить совет, приняли бюджет — а это первый залог стабильности и спокойствия в 2022 году. Я призвал областной совет к релаксу в следующем. Сказал: давайте проживем этот год спокойно, подготовимся к выборам, наберемся сил.

«Спокойствие и стабильность» звучит слишком общо. Вы сами сказали, что был политический кризис, я знаю, что в прошлого председателя ОГА возник, например, конфликт с [председателем областной организации «Слуги народа»] Николаем Тищенко.

Я не знаю, почему был конфликт с Николаем Тищенко. У меня не стоял вопрос, как и с кем конкретно нужно работать.

А какие у вас отношения с центром «Слуги народа» на Закарпатье? В частности, с Николаем Тищенко.

Партнерские, равные отношения. У нас могут быть разные решения по моей деятельности, в частности по созданию политического поля в регионе, формированию коалиции в областном совете и диалогу с политическими силами. Иногда у меня бывают жаркие разговоры с Николаем Николаевичем [Тищенко], если я вижу что-то в другом направлении.

Вы не пробовали разговаривать с президентом, что, возможно, это не очень хорошая кандидатура для Закарпатья?

Я военный. Приказы не обсуждаются, условия тоже. Ставят задачу — я выполняю. Не хотел бы создавать президенту дискомфорт и просить или говорить, что мне кто-то мешает. Нет, мне никто не мешает. Я хотел создать такую команду, с которой мне будет сейчас не очень просто. Как видите, я никого не назначил [на должности замов] из «своих» — ни знакомых, ни друзей, ни коллег. Я всю жизнь работал с теми людьми, которые есть на местах, редко принимал какие-то кардинальные решения.

На Закарпатье сейчас нет сильной президентской вертикали. Как вы планируете это исправлять?

Сильное представительство президента указывает на определенную тоталитарность, и, наверное, это говорит еще и о четком направлении. Это направление экономического и туристического развития. И если я смогу регион повести в этом направлении, то, считаю, это и будет сильная президентская вертикаль. Потому что для этого я должен выстраивать соответствующую работу департаментов, структурных подразделений, работу обладминистрации, в частности работу Верховной Рады, для того чтобы они прислушивались ко мне.

У меня нет какой-то определенной политической окраски — я украинец, закарпатец. И я в команде президента, поддерживаю развитие региона независимо от его окраски. Но есть ряд политических групп, которые понимают, что в будущем им надо идти и зарабатывать определенные бонусы. А это может идти вразрез с картиной развития региона.

И как вы договариваетесь с этими группами?

Это игра, я ее называю «игра в шахматы». Где-то идем на какие-то уступки, кого-то убеждаем, где-то давим на совесть.

Поскольку вы долго работали на Закарпатье в СБУ, то у вас должен быть на каждого компромат. Вы его используете?

Компрометирующие материалы — это собственность той правоохранительной структуры, сотрудники которой их добыли. Я не владелец этого компромата. И когда я там работал, и теперь проводится очень много оперативно-розыскной разведывательной работы. Я сам много знаю, но в то же время этот компромат не может быть использован в политических целях, потому что это незаконно, неправильно и, наверное, не по-человечески. Я не считаю, что язык шантажа продуктивен.

Хотя большинство тех, с кем я здесь общаюсь, меня знают и, видимо, знают, что у меня есть на них компромат. Возможно, именно поэтому они где-то ко мне прислушиваются.

Какие у вас отношения с мэром Ужгорода? Ведь это ваш политический оппонент [бывший член Партии регионов, близкий к партии «Доверяй делам» Геннадия Труханова], хотя и шел самовыдвиженцем.

Прекрасные, как ни удивительно. Мы хорошо ладим, нет каких-то конфликтных моментов.

А есть ли вообще кто-то в области, с кем у вас плохие отношения?

Нет. У меня даже с Виктором Ивановичем [Балогой] хорошие. Ну, мы не знакомы, но отношения ровные, ничего такого [конфликтного] нет.

Туризм и вырубка лесов

Какие вопросы Закарпатья вы считаете наиболее болезненными? Например, как насчет вырубки лесов?

Да, это действительно болезненный вопрос.

Но президент говорил [в июне 2021 года], что системную вырубку лесов удалось остановить.

Проблема есть, хоть уже не в тех масштабах. Но я продолжаю тесно общаться, в частности, с активистами, председателями ОТГ, правоохранителями. Основной своей задачей вижу остановку незаконной вырубки леса. Мы надеемся, что в ближайшее время правоохранительная система отреагирует, а потом завершим этот процесс уже другими реализационными мерами, в том числе кадровыми.

Эту проблему не могли решить многие годы, почему вы считаете, что вам удастся?

Я работал здесь, поэтому знаю механизм [схемы вырубки лесов] изнутри. И знаю, в какую болезненную точку надо давить.

В какую?

Не могу сказать.

Есть ли у вас цифра объемов незаконной вырубки лесов? Сколько мы теряем гектаров в месяц, в год?

Чтобы назвать такую цифру, надо проводить экспертизу раз в месяц. Но если примерно, то из каждого гослесхоза каждую ночь выезжает один лесовоз. То есть каждую ночь кто-то ворует где-то на миллион гривен.

А как насчет строительства на Свидовце? Ведь активисты говорят, что это нарушит всю экологическую систему Карпат. В частности, речь идет о вырубке 14 тысяч гектаров леса.

Активисты нужны, и во многих случаях они помогают, но главное — понимать границы действительно необходимой эффективности, чтобы она, наоборот, не мешала. Оценивать и говорить о степени вреда должны специалисты, а не просто группа людей, которая считает, что где-то что-то неправильно.

Мы можем подойти с другой стороны. Когда лес незаконно рубят, разве не уничтожают нашу экосистему? А квадроциклы и другие джипы, которые там ездят? Если взять незаконную вырубку леса, то к этому причастен и местный совет. Есть глухие деревни, где я сам был не один раз. Когда мы задерживали какого-то лесника на взятке, то все население поднималось, потому что именно этот лесник-взяточник дает им возможность выживать. Он организовал схему, при которой все они участвуют в незаконной вырубке леса. Другого варианта для них нет, разве ехать зарабатывать за границу.

Но если мы будем развивать здесь не только горнолыжные базы, а просто горный туризм, то эти люди будут работать там, а не рубить лес в мороз -10 ℃.

По вашей логике, если будет развита туристическая инфраструктура, то человек откажется от незаконной вырубки леса?

И ему будет гораздо легче зарабатывать.

Мне кажется, что это так не работает. Закарпатье и так очень туристический регион. Возможностей зарабатывать на туризме достаточно, и многие ими пользуются. Но все равно лес продолжают рубить.

Множество людей вообще не осведомлены, что такое туризм. Им надо пожить в Запорожье, а затем вернуться на Закарпатье, чтобы понять, в каком крае они живут и сколько интересных людей можно привлечь с Востока.

Во-вторых, люди будут работать, когда будет туристическая и дорожная инфраструктура. Так у них будет выбор. Потому что рубка леса — это опасное занятие и криминал.

Сколько процентов областного бюджета составляет туризм?

Наверное, один или два процента.

Насколько вы хотите его поднять?

Сейчас у нас нет таких KPI’s, мы пока говорим лишь о том, чтобы, условно говоря, «продать» Закарпатье Украине. Донести, что необязательно лететь в Египет для отдыха. Мы все время работаем над быстрой и дешевой доставкой туриста с Востока на Запад. Это Укрзализныця, авиация. Я планирую поездку в Запорожье в частности, потому что знаю руководителей «Мотор Січі», «Запорожстали» и всех других. Приглашу их посетить Закарпатье.

Отношения с венграми

Какие у вас отношения с венгерским сообществом?

Прекрасные. У меня жена этническая венгерка.

Но я все же о другом. Одним из самых болезненных вопросов был закон «Об образовании», который значительно сокращает преподавание на языке нацменьшинств в школах. Венгерское сообщество восприняло его очень негативно. Как у вас сейчас происходит диалог?

Я родился на Закарпатье, прожил здесь большую часть своей жизни и не знал, что есть какие-то проблемы вообще. Мы прекрасно жили и никогда не было недоразумений, пока Россия не начала военные действия на территории Украины.

В армии со мной служили два парня, которые не знали украинского языка. Их били с утра до ночи — и они его изучили. Конечно, это не метод. Но нет никакой проблемы в том, чтобы знать официальный украинский язык. А дома общайся, как считаешь нужным. У меня дома тоже иногда общаются на венгерском — я его не сильно понимаю, но не обижаюсь из-за этого.

У нас нет никаких проблем с венграми. Я сейчас тесно общаюсь с представителями отдельных партий, которые в областном совете [речь идет о Партии венгров КМКС]. Как представитель президента, я максимально настроен помогать и развивать венгерскую культуру в Закарпатье, но она не должна носить какого-то доминантного характера, она просто должна присутствовать. Как и украинская, румынская, словацкая.

Геннадий Москаль, будучи председателем Закарпатской ОГА, говорил, что венгерское правительство вливает очень много средств в Закарпатье, поэтому значительная часть дорог, школ и тому подобное построены именно за счет средств венгров. Насколько сейчас ощутимо это влияние венгерского правительства?

Оно есть. Но мы идем по принципу субфинансирования. Если Венгрия финансирует, например, какой-то садик или школу, то Украина тоже их финансирует.

Теперь у Украины не очень хорошие отношения с Венгрией. Это как-то влияет на то, что происходит в Закарпатье?

Конечно, влияет. Но каковы бы ни были отношения Будапешта и Киева, Закарпатье всегда должно быть границей мира. Потому что все претензии Венгрии к Украине могут быть только на территории Закарпатья, где присутствуют венгерские общины. Моя задача — создать площадку и показать, что мы здесь — украинцы и как с представителями венгерской, так и других общин очень хорошо общаемся. У нас нет проблем. Мы понимаем, что Венгрия энерго- и ресурсозависима от России, понимаем их положение — оно трудное. Но в то же время не ведем агрессивной политики.