В Пакистане уже более 20 лет существует NADRA — национальная база с биометрическими данными 98% населения страны. Этот проект правительства Пакистана оценили во всем мире, однако нет никакой возможности узнать, как собранная NADRA информация используется сейчас или может быть использована в будущем. Более того: несмотря на амбициозность и прогрессивность проекта, база данных превратила повседневную жизнь многих пакистанцев в кошмар. В тексте для Coda журналистка Ализе Кохари рассказывает истории злоключений, с которыми приходится сталкиваться владельцам биометрических паспортов в Пакистане.
Материал подготовлен при поддержке Медиасети
В мае 2016 года американцы ликвидировали главу афганского «Талибана» Ахтара Мансура. Среди обугленных остатков его автомобиля нашли пластиковую карточку удостоверения личности, выданного Национальным управлением базы данных и регистрации Пакистана, известным как NADRA. Документ идентифицировал покойного как Вали Мухаммада, гражданина Пакистана.
Тот факт, что у главы «Талибана» был документ, который якобы невозможно подделать, стал большим конфузом для правительства Пакистана. В ответ оно запустило общенациональную кампанию повторной проверки, в результате которой 180 миллионам людей пришлось доказывать, что они действительно пакистанцы. Одной из них была Гульзар Биби. Тем летом она получила от NADRA письмо, в котором сообщалось, что ее удостоверение личности заблокировано.
Мать девятерых детей, 53-летняя Гульзар Биби последние 40 лет живет в неформальном поселении в столице Пакистана Исламабаде. Ее жизнь и без того была не сахар, но решение NADRA лишило ее базовых прав. Она осталась без мобильной связи, в результате чего потеряла доступ к программам социального обеспечения, которые выделяли ее детям продовольственные наборы, субсидируемые государством лекарства и давали им возможность получать бесплатное школьное образование. Вскоре о том, что действие удостоверения личности было приостановлено, узнала старшая дочь Гульзар, все трое сыновей Гульзар и ее брат из Лахора.
Подобная ситуация — вполне рядовая для Пакистана. С сентября 2013 года NADRA блокирует в среднем 225 CNIC в день. Многие из удостоверений удалось восстановить, однако к марту 2020-го более 150 тысяч CNIC оставались заблокированными.
За последние 20 лет такое удостоверение личности стало основой всех аспектов жизни граждан Пакистана. Поскольку оно также является официальным признаком гражданства, конфискация документа по сути превращает его владельца в апатрида.
Основанная в 2000 году, NADRA получила международное признание за разработку и внедрение национальной базы, которая содержит персональные и биометрические данные 98% населения Пакистана. Всемирный банк назвал организацию «единственным источником достоверных идентификационных данных» в стране. С тех пор эта организация, подпадающая под юрисдикцию Министерства внутренних дел, но действующая как независимое юридическое лицо, помогла реализовать проекты, связанные с идентификацией личности, в Бангладеш, Кении, Нигерии, Шри-Ланке и Южном Судане.
В то же время, как могут засвидетельствовать тысячи пакистанцев, NADRA представляет собой прекрасный пример того, какую опасность таит в себе неконтролируемая цифровизация и как централизованные базы данных могут использоваться против людей. Несмотря на многочисленные запросы, NADRA так и не ответила на вопросы, поднятые в этом материале.
Что такое биометрия?
Биометрия (от греч. bios — «жизнь» и metron — «измерять») — это распознавание людей по одной или более физическим или поведенческим чертам. Она была частью систем идентификации в течение нескольких тысячелетий. Существуют многочисленные свидетельства ее использования — от ассирийских квитанций об оплате до чернильных отпечатков в китайских записях о разводе.
Политики и компании, разрабатывающие системы биометрии в наши дни, заявляют, что это — шаг к безопасности и социальной защищенности миллионов людей. Но, по мнению критиков, многие биометрические системы отражают то, как должно выглядеть общество, а не то, каким оно является на самом деле.
В некоторых странах биометрические данные используются для доступа к госпорталам: к «Дие» в Украине, к «Госуслугам» — в России. В Южной Азии, однако, сбор и сверка подобной персональной информации традиционно ассоциируются с миром преступности и государственного контроля.
Возвращение домой
В офисе NADRA Гульзар узнала, почему ее удостоверение заблокировали. База данных NADRA организована в виде сети генеалогических древ, в которых тот или иной человек отмечен как глава каждой зарегистрированной семейной ячейки. Один из братьев Гульзар потерял свой CNIC, и когда незнакомец попытался выдать его за свой собственный, система отметила его как нарушителя и заблокировала все связанные с ним карты.
Однако, когда дело коснулось решения проблемы, чиновники оказались гораздо менее услужливыми. Гульзар должна была представить доказательства того, что ее семья проживала в Пакистане до 1978 года — именно тогда страна внесла поправки в законы о гражданстве, призванные отразить тот факт, что Восточный Пакистан стал новым независимым государством — Бангладеш. Нет, копии документов ее давно умерших родителей не подойдут. Может быть, какой-то документ на владение землей? Может быть, договор аренды, заключенный 40 с лишним лет назад?
Сердце Гульзар замерло. Да, сейчас она живет в Исламабаде, но выросла-то почти в 125 милях от него, в Пешаваре, столице провинции Хайбер-Пахтунхва. «Мои родители, бабушки и дедушки, дяди умерли, — сказала она служащему, занимающемуся ее делом. — Единственная земля, зарегистрированная на их имя, — их могилы». Служащий NADRA пожал плечами. Если Гульзар хочет, чтобы ее CNIC был восстановлен, поездка в Пешавар — единственный вариант.
Гульзар вернулась в офис NADRA в Исламабаде, размахивая договором о покупке земли, датированным серединой 1970-х годов. Как оказалось, нынешние хозяева ее старого дома сохранили документы. Однако, по словам чиновников, договор должен был быть заверен высокопоставленным сотрудником полиции из местного участка — кем-то, кто мог бы подтвердить подлинность документа и личность самой Гульзар. И она снова отправилась в Пешавар, пропуская целый день на работе и теряя заработок. Никто в участке не желал ставить свою подпись в подтверждение подлинности документа. «Мы вас не знаем, — пожимали они плечами, — как же мы можем подтвердить вашу личность?»
Пока она стояла там, готовая вот-вот сдаться, в ее голове всплыло имя полицейского, который приходил в магазинчик их семьи, когда она была маленькой девочкой. По словам сотрудников участка, он давно вышел на пенсию, но они знали, где он живет. Она пошла по указанному адресу, постучала в дверь и назвала имена своих деда, отца и дяди. Помнил ли он их?
Старик прищурился, вглядываясь в ее лицо: «Конечно. Ты бросала в меня камни, когда я приходил в ваш магазинчик. Как ты выросла!»
Биометрия и миграция
В некоторых странах власти используют биометрию для контроля миграции. В феврале 2021 года правительство России предложило сделать обязательным сбор биометрических данных мигрантов. По утверждению властей, так они планировали снизить риски проникновения в страну инфекционных заболеваний, бороться с преступностью и терроризмом.
Кроме того, уже несколько месяцев российские СМИ пишут о разработке приложения для мигрантов, в котором можно будет создать «цифровой профиль» с биометрической информацией. На основании профиля будет формироваться «рейтинг социального доверия мигранта». Более подробной информации пока нет, но журналисты предполагают, что МВД может ориентироваться на китайскую модель «социального рейтинга». В рамках этого проекта за проступки и нарушения закона рейтинг каждого гражданина страны будет падать, а за хорошее поведение — расти.
В октябре МВД России заявило, что для въезда на территорию страны мигрантам придется пройти «доиммиграционную подготовку», в которую войдет медосмотр и биометрическая регистрация. С помощью этой информации планируется отслеживать мигрантов в случае нарушения закона (например, уклонения от выезда из России) и информировать их о принятых в их отношении решениях.
Цифровизация равна безопасности?
NADRA уверяет, что их цифровое удостоверение личности — одно из самых защищенных в мире. Сторонники биометрической идентификации в качестве аргумента в пользу ее использования ссылаются на возможность предотвращения случаев мошенничества. В то же время доказательств этого крайне мало: в Пакистане не проводили достаточно исследований, чтобы с уверенностью это утверждать. Тем не менее эта идея удивительно прочно засела в сознании людей.
«Существует определенный тип мышления, чрезвычайно распространенный в пакистанском обществе, начиная с элиты. Это мышление сводится к тому, что люди недобросовестны, что они лжецы и воры до тех пор, пока вы не возьмете их под контроль, — считает Харис Газдар, исследователь, работавший над государственными программами социальной защиты. — Поэтому «все автоматизированное, все, что ограничивает свободу действий человека, считается благом».
Цифровизация может подразумевать мечты о более упорядоченном, безопасном и безупречном мире, но на деле все редко происходит по такому сценарию. Более того: она может значительно усложнить повседневную жизнь человека, особенно когда система дает сбой. Иногда (а в случае Пакистана — часто) нет электричества или интернета, и устройства для чтения удостоверений не работают. Удостоверения с чипами, такие как у NADRA, относительно безопасны: биометрические данные не передаются по сети, поэтому их нельзя перехватить. Но все же они уязвимы для атак с применением технологии «незаконный посредник», в рамках которых злонамеренная сторона незаметно «вклинивается» в процесс цифровой передачи данных. Законные участники полагают, что общаются конфиденциально и лишь друг с другом, тогда как процесс обмена фактически находится под контролем злоумышленника.
Инфографика: Coda
Кроме того, у значительного числа людей отсутствуют четко различимые отпечатки пальцев — в первую очередь у каменщиков и других работников физического труда, а также у некоторых парикмахеров, пациентов, прошедших курс химиотерапии, и пожилых людей, — это усложняет аутентификацию. Распознавание лиц также нельзя назвать надежным методом. Иногда автоматизированные системы не могут различить двух людей, особенно если у них темный цвет кожи.
В поисках «чужаков»
Во всем мире предложения о введении систем идентификации часто сталкиваются с решительным сопротивлением. В то же время в 2000 году, когда в Пакистане была создана NADRA, никакого согласованного движения против ее внедрения не сформировалось. И только убийство Ахтара Мансура в 2016 году и вскрывшийся факт того, что у него был CNIC, спровоцировали первую волну критики в адрес NADRA.
Мансур, как позже выяснилось, выдавал себя за пакистанца с 2005 года. Он приобрел недвижимость и без проблем въезжал и выезжал из страны. Была ли NADRA соучастником его преступлений или просто допустила оплошность? Понесет ли кто-нибудь реальную ответственность?
«Нам сказали, что NADRA уволила некоторых служащих более низкого уровня. Но самый важный вопрос, конечно же, заключался в том, кто дал приказ выдать то удостоверение. Ответа на него мы уже не получим: дело закрыто», — говорит Фархатулла Бабар, в прошлом старший член пакистанского сената.
Еще до убийства Мансура по всей стране процветал подпольный рынок данных NADRA, на котором можно было найти все: от поддельных документов до поддельных генеалогических древ. По некоторым сведениям, активное участие в его функционировании принимали младшие служащие банков. По словам Бабара, лишь после смерти Мансура возникли подозрения в отношении того, что NADRA и ее системы могут способствовать мошенничеству.
Тем летом NADRA начала отправлять текстовые сообщения главе каждой семьи с просьбой подтвердить личность членов их генеалогического древа и сообщить о любых так называемых «чужаках». Невыполнение этой просьбы могло привести к блокировке CNIC. В результате повторной проверки многие пакистанцы оказались заблокированными в системе NADRA и были вынуждены доказывать, что являются гражданами собственной страны. Одна женщина, чей CNIC был заблокирован в самом начале процесса повторной проверки, устроила вечеринку для всего квартала, когда его восстановили — целых пять лет спустя. Некоторые все еще ждут этого дня.
Гульзар Биби повезло: ей потребовалось всего четыре месяца, чтобы разблокировать удостоверения своей семьи.
Дела семейные
Как и любое программное обеспечение, система идентификации NADRA функционирует в пределах ограничений, заданных для нее людьми. Ее патрилинейная (следующая отцовской линии) структура предусматривает следующую процедуру: когда женщина выходит замуж, ее запись перемещается с древа ее отца на древо ее мужа. Когда она продлевает свой CNIC, имя мужа вносится в удостоверение вместо имени отца — но NADRA недавно объявила о смягчении этого правила. Записи пакистанских мужчин никуда не переносятся.
- Инфографика: Coda
Еще одно ограничение — возраст человека должен быть меньше, чем продолжительность брака его родителей. Это условие основано на негласном правиле: в Пакистане не рождаются внебрачные дети. Но такие правила основаны на мнении людей о том, как должно выглядеть пакистанское общество, а не на реальности.
В случае NADRA ряд судебных исков ярко иллюстрирует, как хаотичность реальной жизни сталкивается с ограничениями автоматизированной базы данных. В 2013 году власти заблокировали CNIC Урудж Табани, молодой женщины 1993 года рождения. На момент ее появления на свет, согласно общедоступным судебным документам, мать и отец Табани состояли в браке уже четыре года. Год спустя другой мужчина заявил, что он — муж ее матери, что они поженились до ее второго брака и так и не развелись. В свою очередь, отец Табани подал заявление об аннулировании их брака, а многие годы спустя, в 2011 году, когда Табани исполнилось 18 лет и она получила собственный CNIC, ее отец подал в NADRA прошение, чтобы удалить ее из своего генеалогического дерева — что и было сделано, хотя происхождение Табани не оспаривалось. Тем не менее, согласно правилам, определяющим работу базы данных NADRA, брак был аннулирован, поэтому Табани попросту не могла существовать. В 2019 году Табани подала против NADRA иск в Высокий суд Исламабада и выиграла его. Суд обязал NADRA и ее отца выплатить ей по полмиллиона рупий (порядка 2,9 тысячи долларов) в качестве компенсации.
На протяжении многих лет NADRA шла на уступки для определенных групп, не соответствующих ее традиционному представлению о семье. В 2014 году, после трехлетней судебной тяжбы, орган смягчил определение термина «родитель» для сирот, позволив руководителю детского дома становиться законным опекуном ребенка. В 2017 году, снова под давлением судебного разбирательства, NADRA разъяснила свою политику в отношении сообщества «хаваджа сира» (транс-персон или представителей третьего пола) и позволила лидерам общин, или «гуру», быть указанными вместо родителя в удостоверениях представителей этой общины. Несколькими годами ранее община вступила в противостояние с властями и отвоевала право своих членов идентифицировать себя в своих CNIC как представителей третьего пола, добившись отмены первоначальной рекомендации о прохождении обязательного медицинского обследования для подтверждения их интерсексуальности.
Слежка
Когда защитница цифровых прав человека Нигхат Дад проезжает через Лахор, второй по величине город Пакистана, она всегда замечает камеры видеонаблюдения, установленные вдоль улиц и снимающие прохожих. «Они резко мерцают, когда делают кадр, — отмечает она. — Люди часто жалуются на это мерцание, но я никогда не слышала, чтобы кто-то интересовался, что именно записывается, где обрабатываются данные, кто имеет к ним доступ, когда они будут уничтожены».
Камеры видеонаблюдения, численность которых достигает как минимум 10 тысяч, установлены в 2000 мест по всему городу (хотя почти половина из них, как сообщается, не работает). Это часть проекта «Безопасный город Лахор» — одной из нескольких связанных с базой NADRA инициатив, которые разворачивают в городских районах по всему Пакистану. Большинство из них были установлены в партнерстве с китайской технологической фирмой Huawei. Проект «Безопасный город» впервые привлек внимание общественности в 2019 году, когда в социальные сети просочились интимные изображения пар в автомобилях, снятые камерами видеонаблюдения, — причем на них четко видны номерные знаки.
Ранее в этом году калифорнийская фирма-субподрядчик, разработавшая технологии для проекта в Лахоре, подала иск против Huawei в федеральный суд США, утверждая, что Huawei оказывала на нее давление и вынуждала оставить «лазейку», которая предоставила бы доступ к конфиденциальным данным граждан Пакистана, включая национальные идентификационные записи. Huawei отрицает эти обвинения.
В 2012 году турецкий хакер заявил, что получил доступ к серверам NADRA, разработав соответствующие «лазейки». Прошлой зимой имена, адреса и номера CNIC более 100 миллионов пакистанцев были выставлены на продажу в интернете, однако и министерство внутренних дел, и NADRA отрицали свою ответственность за такое нарушение.
Объяснение последствий утечки данных обычным людям — часто непростая задача для активистов в области защиты цифровых прав человека. Угрозы нередко кажутся абстрактными и маловероятными. Однако в Пакистане они вполне реальны и конкретны. В конце 2020 года 15-летняя девочка отправилась со своей матерью в государственное управление социального обеспечения, чтобы получить пособие. Сотрудник использовал номер телефона, указанный в документах, чтобы выследить девочку, проникнуть в ее дом и изнасиловать ее. Несколько месяцев спустя другой сотрудник NADRA был арестован за домогательства к женщине по телефону. Он взял ее номер из базы данных NADRA.
Нигхат Дад отмечает, что в Пакистане до сих пор нет закона о защите данных: «Без закона у нас нет юридических оснований привлечь к ответственности администраторов проекта «Безопасный город», телекоммуникационные компании, интернет-провайдеров и вообще какой-либо государственный или частный орган, который обрабатывает наши данные».
В 2016 году Пакистан принял закон «О предотвращении преступлений в сфере информационных технологий», вызвавший немало споров: якобы направленный на противодействие онлайн-преследованиям и террористической деятельности, на деле он серьезно ограничивал свободу слова и неприкосновенность частной жизни. Журналистов и блогеров, критикующих государство, часто привлекают за это в соответствии с законом, тогда как государственные органы уполномочены собирать и записывать их данные в режиме реального времени без предварительного ордера.
Яркий пример — судебный приказ от 2017 года. Слушая дело о распространении якобы оскорбительного контента в интернете, судья Высокого суда приказал NADRA вести базу данных лиц, принадлежащих к общине ахмади — секте, преследуемой в Пакистане за свои убеждения, представителям которой Конституция запрещает идентифицировать себя как мусульман. Прямая задача такой базы данных состояла в том, чтобы не позволить ахмади занимать государственные должности. Суд также обязал NADRA предоставить подробную информацию о лицах, которые официально изменили вероисповедание с ислама на другие религии — потенциально опасное для жизни табу в Пакистане, хотя в стране нет официальных законов против вероотступничества.
Пропуск на небеса
По мере того как захват Афганистана талибами порождает толпы беженцев, возрождаются споры об обязанностях Пакистана в отношении своих граждан афганского происхождения, многие из которых не знают другого дома. Разрабатываются планы относительно выдачи иностранцам, живущим в Пакистане, новых удостоверений, которые позволят им открывать банковские счета и вести бизнес. В то же время, однако, Пакистан резко ограничил перемещения через границу с Афганистаном.
Зять Гульзар Биби — афганец, ребенок беженцев. Он зарабатывает на жизнь вождением такси в Исламабаде. Через год после свадьбы он и его семья решили навестить родственников в Афганистане. Его жена, Реза Гюль, тоже поехала с ними. «Я просила их не брать ее с собой, — сказала Гульзар. — Я дала согласие на брак дочери при условии, что она останется здесь, рядом со мной».
Линию Дюранда — границу между Пакистаном и Афганистаном — исторически пересекали без проблем и пуштунские семьи, и торговцы, и боевики. Однако во время того визита семьи Резы Гюль к афганским родственникам в июне 2016 года Пакистан ввел новую политику: всем афганцам, желающим пересечь границу с Пакистаном, необходимо было предъявить действительный паспорт и визу. Реза Гюль не была афганкой, но и доказать, что является пакистанкой, тоже не могла: у нее не было никаких официальных документов, не говоря уже о пакистанском удостоверении личности.
«Она застряла. Она плакала там. Я плакала тут. Я выплакала все глаза», — вспоминает Гульзар.
В конце концов паре удалось вернуться в Пакистан, и первым делом Гульзар повела дочь в офис NADRA, чтобы решить вопрос с ее документами.
В пасмурный воскресный день Гульзар Биби покачивает ногой, сидя на кровати, все еще охваченная нахлынувшими чувствами. Ей потребовался целый день, чтобы рассказать о своих многочисленных сражениях с бюрократами из NADRA. Во дворе постоянно кричал петух, словно возмущенно вторя ей.
«В какой-то момент я была готова совершить акт самосожжения прямо перед офисом NADRA, — сказала она. — Это всего лишь удостоверение, Аллах, а носятся с ним как с писаной торбой. Скажи мне, нужно ли предъявлять удостоверение личности, чтобы попасть на небеса?»
