Спецслужбы Грузии следили за командой клуба Bassiani. Три года назад они провели у парламента знаковый рейв-митинг

В середине сентября в Грузии случился громкий политический скандал: в результате масштабной утечки данных выяснилось, что государственные службы безопасности тайно следили за гаджетами сотен журналистов, политиков, дипломатов и высокопоставленных представителей духовенства. Среди пострадавших от слежки оказалась и Макуна Беркацашвили из команды Coda Story. В 19 лет она устроилась на свое первое место работы — в культовый клуб Bassiani в Тбилиси. Именно это впоследствии стало причиной, по которой Беркацашвили оказалась под прицелом грузинских служб безопасности. Свою историю Макуна рассказала проекту Coda.

Место, где можно быть собой

Я хорошо помню, как пришла туда впервые.

До этого я никогда не была в клубе. Было темно, но вокруг были люди, непохожие ни на кого из тех, кого я когда-либо встречала. Я будто бы оказалась в другом обществе — параллельном тому, в котором жила всю свою жизнь. Я помню то совершенно новое чувство свободы и осознание того, что никто не пытается указывать мне, как правильно быть собой.

Bassiani стал моим домом. Все мои друзья, все люди, которых я любила — даже моя мама — тусовались там. Я видела, как некоторые приходили со своими предубеждениями, а уходили совершенно другими после ночи, проведенной на танцполе.

Я думала, что работа будет классной — так и оказалось. Но на Bassiani регулярно нападали правые политические и религиозные группы. Они начали распространять слухи о том, что мы проводим в клубе странные ритуалы и продаем наркотики. Вскоре пророссийские группы начали атаковать нас в интернете, называть «наркоманами», «геями» и «шлюхами». Один из постов в Фейсбуке стал вирусным: в нем какой-то мужчина утверждал, что возле туалетов клуба всегда можно встретить странно одетую женщину с корзиной, полной наркотиков, которые она раздает всем проходящим мимо.

В один момент слухи и сплетни переросли в открытое нападение.

Рейв в ответ на рейд

12 мая 2018 года ничем не отличался от обычной пятницы в Bassiani, пока внутрь не ворвались вооруженные полицейские в форме. Они начали целиться в танцоров и диджеев, заставили выключить музыку, выгнали нас и закрыли клуб. Позже в новостях сообщили, что сотни людей были арестованы. Я помню, как моя мама в панике пыталась до меня дозвониться, а потом прибежала в клуб меня искать.

За предыдущие несколько недель пять человек в Тбилиси умерли у себя дома после приема поддельного MDMA, купленного у российского дилера в даркнете. Это стало отличным поводом для проверки со стороны грузинской полиции — несмотря на то, что в нашем клубе летальных случаев не было. 

Очевидно, что этим рейдом власти пытались продемонстрировать свою силу и показать, что они думают о прогрессивных людях и их убеждениях. Поэтому на следующий день мы дали отпор и устроили митинг перед зданием парламента. Мы установили огромные колонки и включили музыку. Пришло более 10 тысяч человек. Это был один из лучших рейвов в моей жизни — тысячи людей танцевали в самом центре города.

Площадь у здания парламента Грузии — сердце политической жизни страны. Именно там проходят все самые важные акции протеста. Предыдущие поколения приходили туда, требуя независимости от Советского Союза. На протесте в поддержку Bassiani и мое поколение обрело тот голос, который был так нужен нам, чтобы отстоять нашу свободу.

Bassiani закрыли на месяц, пока власти копались в деловых документах клуба. Они не нашли ничего подозрительного, и у них не осталось другого выбора, кроме как разрешить нам снова открыться. Но мне стоило догадаться тогда, что этим дело не кончится.

«Личной жизни больше нет»

Я узнала, что мой телефон прослушивался, чуть больше чем за год до того, как утечка информации стала достоянием общественности. В июле 2020 года, через несколько месяцев после начала пандемии, мне позвонили с неизвестного номера. Как и многие другие заведения, Bassiani закрылся в марте, и я ушла оттуда в поисках новых возможностей. Когда мне позвонили, я сидела в саду и понятия не имела, кто мог искать меня.

Это оказалась полиция. 

Мужчина сказал мне, что полицейские прослушивали мои телефонные разговоры в течение всего лета 2018 года, начиная с рейда в мае. Он не сказал, что полиция сделала со всей собранной информацией. Но два года спустя, в разгар пандемии, меня вызвали в полицейский участок. Мне нужно было подписать документ, в котором говорилось, что мне сообщили, что за мной устанавливали полицейское наблюдение.

Я была напугана и разгневана. Помню, как звонила друзьям, которые работали со мной в Bassiani. Многим из них поступили такие же звонки. Я поговорила со своим дядей-адвокатом. Он сказал, что мне мало что остается, кроме как подписать бумаги. 

Много месяцев спустя я все еще сильно переживала по поводу этого неожиданного открытия. Я не помню, что говорила тогда по телефону, читали ли они мои сообщения и прослушивали ли все мои звонки. Мне кажется, что у меня больше нет личной жизни, что кто-то все еще слушает меня и следит за мной, когда я захожу в Фейсбук, отправляю сообщения в WhatsApp или разговариваю с кем-то по телефону. Многие мои друзья чувствуют то же самое — и не без оснований.

В октябре этого года я осознала, что слежка грузинских властей зашла намного дальше Bassiani. Анонимный разоблачитель слил в интернет тысячи документов, в которых подробно описывалось, как службы безопасности страны систематически шпионили за широким кругом общественных деятелей — от известных репортеров до иностранных дипломатов.

Больше, чем клуб

Bassiani закрыт уже полтора года. Я очень скучаю по нему.

Когда я росла и ходила в школу, я всегда чувствовала себя чужой там. Я была непослушным ребенком, у меня были проблемы с учителями и с некоторыми одноклассниками. Я чувствовала, что отличаюсь от них, показывала это, а меня за это травили. Bassiani был одним из немногих мест, где я чувствовала себя как дома.

Для нас — жителей бывшей советской республики, до сих пор находящейся под сильным влиянием консервативного старшего поколения и могущественной Грузинской православной церкви, для страны, где ЛГБТ-сообщество ежедневно притесняют — Bassiani был больше, чем клубом. Это было безопасное пространство, где все были равны.

Вот почему рейв перед парламентом стал для меня таким знаковым, а наблюдение, которому я подверглась после него, — непозволительным внедрением в мою жизнь. На протест вышли не только посетители клуба — там были наши родители, а также все, кто хотел выступить против решения правительства провести рейд в ночном клубе и демонизировать его посетителей. Я думаю, мы показали им, что не одиноки и тоже по-своему сильные.