Страх перед мигрантами помогает польской правящей партии оставаться у власти. Журналистка Забороны разобралась, как это влияет на жизнь в стране

Ненависть к мигрантам помогла польской партии «Право и справедливость» прийти к власти в 2015 году. Несмотря на массовые протесты против запрета абортов и идеи выхода из ЕС, партия побеждает на каждых выборах последние 6 лет. А в этом году ситуация усугубилась кризисом на польско-беларуской границе. Журналистка Забороны Настя Подорожная переехала в Польшу в 2014 году и застала перемены в отношении поляков к мигрантам. Она рассказывает, как чувствуют себя в Польше люди разного происхождения и удается ли стране побороть демографический кризис, сдерживая миграцию.

Шоби (он попросил использовать псевдоним) впервые побывал в Польше в 2012 году. Страна запомнилась ему как приветливая. «Я провел в Варшаве несколько дней, было здорово», — говорит он Забороне.

Четыре года спустя, в 2016-м, Шоби снова решил посетить Польшу, но на этот раз атмосфера показалась ему другой. Шоби имеет индийские корни. У него черные волосы, густые брови и светло-коричневый оттенок кожи. Друзья-поляки, проживающие в Германии, отговаривали Шоби от поездки в Польшу.

Шоби зашел в варшавский бар и, по его словам, «моментально почувствовал на себе взгляд двоих парней». Один из мужчин, проходя мимо Шоби, толкнул его в ребро. Затем незнакомец сплюнул в сторону Шоби, глядя ему в глаза, и сказал убираться из бара. Через год похожая ситуация случилась в другом польском городе, Вроцлаве.

«Посреди улицы парень сказал мне: «Если я увижу тебя здесь еще раз, у тебя будут проблемы». Я спросил: «Почему? Из-за моего цвета кожи?», а он в ответ промолчал», — рассказывает Шоби.

Он несколько раз подчеркнул, что встретил во Вроцлаве «много хороших людей», но при этом разница между Польшей в 2012-м и после 2016-го была очень заметной.

«Самая успешная кампания правительства»

«В последние годы восприятие мигрантов в Польше изменилось в радикально худшую сторону», — говорит кандидатка наук Иоанна Гжимала-Мощиньская, психологиня из Ягеллонского университета. Хуже всего поляки начали относиться к людям с небелым цветом кожи, но украинцы тоже испытывают больше предубеждений, чем раньше.

По словам экспертки, «Право и справедливость» укрепляла свои политические позиции за счет создания чувства страха перед мигрантами и беженцами. «Надо признать, это была одна из самых эффективных медиакампаний правительства», — говорит она.

Накануне выборов крайне резко высказывались политики. Лидер «Права и справедливости» Ярослав Качиньский в 2015 году говорил, что мусульмане будут «использовать церкви как туалеты», а беженцы в целом «принесли в Европу холеру и дизентерию, и еще принесут всяких паразитов и простейших». Оба высказывания прозвучали накануне парламентских выборов.

После прихода «Права и справедливости» к власти агрессивно высказываться начали и государственные СМИ. Кампанию ненависти вело не только польское правительство: «В интернете развивались сети фейков, манипулятивных мемов — например, от таких [новостных агентств], как [российский] Sputnik».

Заборона уже рассказывала, как «Право и справедливость» использует страх в своей политической стратегии. Это было в 2020 году — тогда на второй срок избрали президента Анджея Дуду, связанного с «Правом и справедливостью». Дуда на протяжении своей кампании очень гомофобно высказывался: говорил, что «ЛГБТ — это идеология, а не люди», а также внес в Конституцию поправки, запрещающие гомосексуальным парам усыновление детей. Это было невозможно и раньше, но Дуда сделал этот символический жест, подчеркивая, что очень рад «поддерживать польскую семью, защищать польских детей». В это же время в стране участились случаи нападения на геев.

Как звучит ненависть

С 2015 года поляки начали активнее использовать язык ненависти. Причем, как говорит Иоанна Гжимала-Мощиньская, следом, как правило, идет и физическое насилие. По данным Центра исследований предубеждений, с 2014 года на протяжении 2-3 лет сильно увеличилась частота языка ненависти по отношению к украинцам, беженцам, разным другим группам, добавляет она. Чаще всего язык ненависти использует молодежь.

Украинцам поляки вменяют историческую вину. Например, они говорят: «Не люблю украинцев за то, что они сделали с поляками в июле 1943-го [речь идет об уничтожении УПА польского населения Западной Волыни]», «Сорри, но у украинцев тоже есть немного крови невинных людей на руках». Меньшая часть обвинений касается якобы мошенничеств со стороны украинцев: «Они коварные, воруют». Только в 4% случаев поляки говорили, что от украинских мигрантов нужно избавиться: «Им здесь не место».

К мусульманам поляки относятся намного хуже. Они приводят аргументы, что мусульмане якобы глупые, не должны жить в Польше и склонны к преступлениям. Чаще всего поляки говорят про мусульман, что они «сами заслужили такое к себе отношение».

В Польше ему иногда что-то выкрикивают на польском — Мохаммад знает польский на базовом уровне, поэтому не понимает, что именно ему кричат. Он запомнил слово «ciapaty» и во время нашего разговора спросил у меня, что оно означает. «Ciapaty» — обидное слово на польском, которым обычно называют арабов или индусов. Его можно перевести как «грязный, запятнанный».

«Лучший вид мигранта»

«Моя жена отмечает, что мигранты решают в Польше вопросы, связанные с документами, раза в четыре дольше, чем поляки, — делится Пшемыслав из Кракова, женатый на украинке. — Но она никогда не говорила мне, что чувствует себя дискриминируемой из-за национальности. Вообще, кто-то должен быть очень злым, чтобы с презрением отнестись к моей женщине».

Украинских мигрантов зачастую воспринимают здесь положительно по сравнению с более дискриминируемыми группами. Мне потребовалось проучиться в университете 3 года, чтобы услышать от моей преподавательницы в присутствии всей группы, что я — «лучший вид мигранта».

Молодая преподавательница, кандидатка наук, самая «современная» и любимая у студентов, сказала, что мигранты из Украины больше всего подходят польскому обществу. Они тоже славяне, исповедуют христианство, легко учат язык, могут остаться в Польше и рожать здесь детей, объяснила преподавательница. О недостатках других «видов» мигрантов и сколько их вообще есть преподавательница не говорила.

Украинцев в основном сравнивают не с другими мигрантами, а с украинцами. Дарья Лымарь, украинка, переехавшая в Краков из Киева, часто сталкивается с такими высказываниями. Как-то сотрудница Дарьи пригласила ее к себе на день рождения. Именинница рассказывала гостям историю о том, как ей нагрубил таксист. Она начала ее так: «Я ехала с таксистом, который — сори, Дарья, — был украинцем и ужасно себя вел…».

«Очень часто поляки подчеркивают то, что герой истории был украинцем, когда это вообще не связано с самой историей, — добавляет Дарья. — Мне это кажется неуместным и неприятным. Грубость таксиста вообще не связана с национальностью».

Слышать извинения за незнакомого человека — тоже неловко, говорит девушка: «Это дает мне месседж «есть плохие украинцы, а ты — норм». Очень неприятно выходит, как будто я ответственна за репрезентацию украинцев».

Извинившись перед Дарьей за происхождение таксиста, коллега также раскрыла гостям вечеринки, что Дарья не родилась в Польше. В попытке сделать комплимент часто говорят: «Ты не похожа на других украинцев, уже почти как полька».

«Меня расстраивает, когда люди думают, что они мило себя таким образом ведут. Я не стремлюсь стать полькой, — возмущается Дарья. — Это как с доброжелательным сексизмом — когда человек ведет себя как откровенный мудак, легче объяснить, что с этим не так. А когда это прикрывается вежливостью — еще неприятнее».

Глеб (он попросил не называть фамилию) переехал в Польшу из Беларуси 8 лет назад. Он уверен, что к беларусам в Польше относятся еще лучше, чем к украинцам: «Украинцев часто воспринимают как гастарбайтеров — конечно, не в моем кругу людей с высшим гуманитарным образованием, а в целом».

Как-то Глеба ошибочно приняли за украинца, и это был неприятный опыт.

«По моему личному опыту, если украинцы в польском сознании еще воспринимаются как исторически отдельный народ, то беларусов просто в коллективном воображении нет. Если беларус и присутствует, то только в контексте XXI века», — считает Иоанна Маевская, исследовательница Украины из Ягеллонского университета.

«Наши женщины» и «хорошие жены»

Поляки воспринимают украинок часто только в патриархальном ключе. Недавно на популярном утреннем ток-шоу ведущая задала вопрос гостье-польке, парень которой — украинец: «Нечего скрывать, мужчины-поляки любят украинок. Украинки такие теплые — они ассоциируются с домом, благополучием, семьей. А как бы ты описала Антона?». Гостья сказала, что не знает, как ответить, ведь «целый народ, например, поляков или полек, тоже нельзя описать тремя словами».

С мусульманами наоборот: ненависть к ним часто сопровождается мифом о том, что они «приедут и захотят польских женщин».

«С одной стороны, этот стереотип патерналистичен по отношению к женщинам, а с другой — создает чувство символической угрозы, мол, «заберут наших женщин», — объясняет Иоанна Гжимала-Мощиньская. 

Летом 2021 года египтянина Мохаммада Заки побил поляк. Конфликт с польскими мужчинами случился из-за того, что с Мохаммадом и его другом начала заигрывать полька.

Он вспоминает, как это произошло: «Мы со знакомым отдыхали в баре, рядом с нами была группа поляков. Мы улыбались, танцевали вместе с этими поляками. С нами стала заигрывать женщина из компании — танцевать, общаться. Это разозлило нескольких поляков: они начали угрожать моему другу, сказали, чтобы он к ней не прикасался. Через несколько минут мой знакомый и эти мужчины вышли на улицу. Я выбежал, чтобы разъединить начинающуюся драку. Когда все почти успокоилось, к нам подошел мужчина, проходивший мимо с какой-то другой компанией. Он кричал что-то на польском, затем вылил мне в лицо пиво из своей банки, и пока я зажмурился — ударил кулаком в нос».

После этого Мохаммаду вызвали скорую, а затем он написал пост на фейсбуке, где просил совета, что ему делать. Когда мы были в полицейском участке и Мохаммад рассказывал свою историю на английском, полицейский, которому я переводила рассказ, все время со мной флиртовал. Участковый делал комплименты моей «доброте», умению переводить с английского на польский и несколько раз повторил, что я очаровательная и «милашка». Из моего паспорта полицейский узнал, что я родилась в Украине, и расспрашивал, что я делаю в Польше. Рядом с нами сидел уставший и растерянный Мохаммад, который не понимал, почему полицейский подолгу говорит со мной на польском.

На прощание полицейский выразил надежду, что еще со мной встретится. Через 4 месяца после инцидента я узнала от Мохаммада, что он не получал никаких новостей о своем деле помимо уведомления о начале следствия.

Не миграционный кризис, а демографический

Кароль Вильчински — исследователь, занимающийся изучением ислама и исламофобии в ЕС, а также глава НКО Salam Lab, помогающей мигрантам и беженцам, — говорит, что польские политики неслучайно избегают формулировки «гуманитарный кризис на польско-беларуской границе», предпочитая называть происходящее «миграционным кризисом».

«Когда мы говорим «гуманитарный кризис», это накладывает большую ответственность, — объясняет он. — На самом деле то, что происходит на границе с Беларусью, — это не миграционный кризис, это миграционные инциденты. Мы говорим не о нескольких миллионах людей, как в Пакистане или Ливане, и даже не о сотнях тысяч, как в Германии. Это от 10 до 20 тысяч человек. В Польше писали о «войне», «битве» и использовали другие милитарные метафоры, описывая момент, когда пятьсот безоружных людей стояли на пограничном пункте в Кузнице и хотели подать заявление о международной защите».

При этом у Польши есть ресурсы на то, чтобы принять и рассмотреть заявки всех людей, которые просят о защите на границе, говорит Вильчински: «Польша еще в 2014 году подготовила около 17 тысяч мест для приема беженцев после российской агрессии в Украине. Это новые, специально построенные вдоль границы центры для беженцев. Тогда же прошла подготовка к ускоренной процедуре приема заявок на международную защиту».

Трудности в легализации пребывания в Польше испытывает большинство мигрантов — даже тех, кто приезжает работать в международные корпорации, как Мохаммад Заки.

«У меня такое чувство, что Польша специально создает все условия, чтобы мигрантам расхотелось здесь жить», — говорит мужчина. Мохаммад ожидал получения своего ВНЖ полгода, а его друзья, проживающие во Вроцлаве, — три года.

Несмотря на трудности, мигранты активно приезжают в Польшу — в частности, из-за большого количества рабочих мест. По данным Eurostat, в прошлом году каждый пятый мигрант, попавший в Европейский Союз, приехал в Польшу именно на работу. За год в стране выдали почти 600 тысяч разрешений на проживание. Более 80% из этих разрешений получили украинцы.

Огромное количество мигрантов нужно всему Европейскому Союзу, объясняет Кароль Вильчински: «Для удержания и роста экономики всей Европе нужно в год три миллиона рук вне Европейского Союза. Есть специальные программы, которые привозят в ЕС людей из Вьетнама, Индии».

«Может, в 1980-х аргумент «мигранты забирают нашу работу» и был рациональным, но сегодня каждый поляк знает, что в стране не хватает рабочих рук, — добавляет Вильчински. — Некому работать на полях, особенно летом на сборе овощей и ягод. Поляки не хотят работать за минимальную зарплату — две с половиной тысячи злотых. А для людей из более бедных стран такая сумма — это много гривен или динаров. Причем нельзя сказать, что у нас в какой-либо сфере есть кадровое пресыщение. Нам не хватает и высококвалифицированных специалистов: врачей, учителей».

Польское общество — одно из самых быстро стареющих в ЕС. Кроме того, Центральное статистическое управление Польши объявило, что в стране усугубился демографический кризис. Особенно упала рождаемость. В конце сентября 2021 года в стране проживало на 200 тысяч человек меньше, чем в 2020-м.

Иоанна Гжимала-Мощиньская говорит, что ответственность за это во многом лежит на правительстве: «Крайне правая семейная политика — запрет абортов, отказ в репродуктивных правах, отсутствие инвестиций в семейную инфраструктуру (например, в развитие ясель или жилищную программу) — все это не вызывает желания завести семью в Польше. Все больше людей уезжает из страны, и все меньше людей хочет заводить здесь детей. Все это приводит к тому, что в Польше не хватает работников. Найти людей для работы сложно, поэтому мигранты необходимы. Но согласно нынешней политике, желанными являются только белые мигранты-христиане».

«Мне сложно заводить друзей в Польше, особенно среди мужчин, — делится Мохаммад. — В основном я общаюсь либо с другими мигрантами, либо с девушками-польками».

Мохаммад мечтает переехать в Норвегию: недавно он побывал в Осло и его очень впечатлила картинка, как местные школьники разного происхождения между собой дружили. «Вот так это и должно работать!» — говорит он.