В конце 2020 года в Париже произошло событие, потрясшее мир: мужчина на глазах у пассажиров метро обезглавил учителя истории Самюэля Пати. Преступником оказался гражданин Чечни, получивший статус беженца во Франции. С тех пор десятки уроженцев Северного Кавказа, бежавших в Европу от преследований российских спецслужб, арестовали и пытаются выслать на родину, где им угрожает тюрьма, пытки и внесудебная расправа. Главред Забороны Катерина Сергацкова пообщалась с человеком, которого российский спецназ подвергал пыткам, а Франция сейчас пытается депортировать на родину.
Однажды на уроке, посвященном свободе слова, Самюэль Пати показал ученикам карикатуры на пророка Мухаммеда, опубликованные в карикатурном журнале Charlie Hebdo. Вскоре после этого, 16 октября 2020-го, на учителя в вагоне метро напал молодой человек с кухонным ножом. Он прокричал «Аллаху акбар!» и обезглавил мужчину. Нападавшего застрелила полиция. Позже выяснилось, что это был 18-летний чеченец, который в 2008-м получил во Франции политическое убежище.
Фото: Thomas Bresson / Wikimedia
Президент Франции Эмманюэль Макрон назвал нападение на учителя «исламистским терактом», по стране прокатилась волна исламофобии. А через несколько дней чеченца Магомеда Гадаева, ожидавшего получения статуса беженца во Франции, арестовали.
«Мне сказали, что меня считают угрозой для Франции», — сокрушается 36-летний Гадаев.
Мы разговариваем с Магомедом по телефону: он выходит на связь из следственного изолятора под Парижем, где содержат искателей убежища и мигрантов без документов. В этом изоляторе он находится с конца октября 2020-го. Власти Франции собираются депортировать его на родину, в Россию, откуда он убежал в 2010 году после жестоких пыток. У Гадаева семеро детей – большинством из них занимается жена, над которой также нависла угроза депортации.
Подвал ОМОН
Магомед Гадаев был на стороне чеченских сепаратистов во вторую чеченскую войну. Этот факт красноречиво объясняет, почему российские власти преследуют его без малого половину жизни.
Вторая чеченская война стала первым шагом, который осуществил Владимир Путин, сев в президентское кресло. Он бросил тысячи российских солдат в Чечню, чтобы подчинить Москве республику, которая в 1991 году объявила о своей независимости от федеральных властей. В ходе этой войны большинство городов в Чечне буквально стерли в порошок, десятки тысяч мирных жителей погибли.
Впервые Гадаева задержали в 2004-м году. Это были чеченцы, перешедшие на сторону тогдашнего президента Чеченской республики Ахмата Кадырова. Так часто происходило во время второй военной кампании: чеченцев, выступавших против России, переманивали в профедеральные силовые подразделения. Таких прозвали «кадыровцами». Зачастую они соглашались перейти на сторону России из-за давления, которое оказывалось в том числе и на их близких. Магомед утверждает, что его избивали и требовали выйти на работу именно «кадыровцы». Он смог выехать из России в Казахстан, но его объявили в федеральный розыск, и в 2006-м вывезли из Казахстана обратно в Чечню.
Гадаев провел почти три года в тюрьме за участие в войне на стороне сепаратистов. Его выпустили в середине октября 2009 года, но 1 ноября внезапно задержали снова. Он оказался в неофициальной тюрьме на базе чеченского ОМОНа (отряда особого назначения) — как он говорит, «на подвале». Там его избивали битой и рукояткой от «беретты», держали прикованным к батарее, угрожали убить, «отвезти на болото», «закопать». Под пытками прошли долгие 5 месяцев — никто из родных не знал, где находится Магомед. Он утверждает, что главным ответственным за пытки был Алихан Цакаев — односельчанин Кадырова, возглавлявший ОМОН с 2007 года.
Чеченец видел, как в подвал привезли троих таких же, как он, молодых людей, — двоих из них убили. А в декабре 2009-го в подвале оказался чеченец Ислам Умарпашаев. Его арест вызвал большой скандал: отец подал заявление в Европейский суд по правам человека, за дело взялся Игорь Каляпин, руководитель «Комитета против пыток». В итоге и Умарпашаева, и Гадаева выпустили на свободу.
Когда Гадаев выходил из «подвала», омоновцы ему сказали: расскажешь, где был — убьем твоих родителей. Весной 2010-го он выехал из Чечни сначала в Москву, а оттуда — в Польшу.
Особый свидетель
Уже в Польше Гадаев получил статус беженца и согласился стать особым свидетелем по делу о пытках Ислама Умарпашаева — «мы ведь только вдвоем вышли живыми с этого подвала», говорит он. «Комитет против пыток» уговорил его дать показания против ОМОНа российскому следствию на территории Европы. Главным подозреваемым по делу о пытках Умарпашаева был Алихан Цакаев.
Вскоре Гадаеву стали звонить по скайпу с угрозами сотрудники ОМОНа. А в Чечне они приходили к его отцу и говорили: не остановишь сына — мы его убьем. После этого чеченец обратился в прокуратуру в одном из польских городов, чтобы там разрешили дать показания по делу о пытках. Это необычная процедура, которая подразумевает, что на территорию Евросоюза должен приехать российский следователь, чтобы легально записать эти показания. А поскольку беженец получил свой статус именно из-за того, что скрывается от российского «правосудия», убедить европейскую страну в необходимости такой процедуры было очень сложно, объясняет Забороне Игорь Каляпин. Нужно было предоставлять Гадаеву охрану.
От польской полиции пришел ответ о том, что достаточных улик, чтобы предоставить ему охрану, нет, и в проведении допроса отказали.
После этого Гадаев уехал во Францию, и в 2014 году обратился к властям, чтобы те дали разрешение на свидетельские показания. После долгих стараний правозащитников, говорит Каляпин, он все-таки получил разрешение. Из России его приехал допрашивать на то время главный следователь по особо важным делам по Северному Кавказу Игорь Соболь (в 2019-м его уволили из Следственного комитета и теперь он пытается восстановиться). Именно показания Гадаева легли в основу уголовного дела — одного из самых громких дел о пытках в России. Правда, расследование так и не дошло до суда, и в прошлом году, говорит Каляпин, было закрыто.
Дальше события развивались странно. В 2015-м, вскоре после нападения террористов на редакцию Charlie Hebdo, в дом к Гадаеву ворвались спецслужбы Франции и обвинили его в укрывательстве родственника жены, который когда-то заехал в страну по фальшивой визе и получил статус беженца. При этом его самого стали обвинять в том, что он «был революционером в Чечне» из-за чего представляет собой угрозу для Франции. Данные о том, что Магомед Гадаев — опасный «исламист» и «террорист», французские службы черпали от своих коллег в российской ФСБ.
А в 2017-м, во время поездки в Польшу, рассказывает Гадаев, польские власти остановили его в аэропорту и предложили ультиматум.
«Они хотели, чтобы я рассказывал им, кто незаконно перевозит людей с Польши в Германию, — говорит Гадаев. — Я сказал, что мне это не интересно. Они в отместку возбудили дело за то, что я не живу в Польше [как положено беженцу], и аннулировали мой статус».
Формальный повод
Гадаев попытался получить статус беженца во Франции, но ему отказали, посчитав, что у него по-прежнему есть польские документы, — а они уже были аннулированы. В 2019-м французские власти внезапно предписали ему домашний арест за нарушение миграционного законодательства. С одной стороны, французы не хотели выдавать ему местные документы, утверждая, что у него уже есть польские, а с другой — говорили, что он находится во Франции незаконно, поскольку не имеет польских документов.
«Мне поставили страной возвращения Россию, — говорит Гадаев. — Я подал в суд и суд решил, что в Россию меня категорически нельзя [отправлять]. Даже ЕСПЧ сообщил властям, что меня нельзя депортировать. Я подал заново заявление о статусе беженца на основании того, что сама Франция признает угрозу и признает, что у меня нет польских документов. Прошло уже полтора года — и они говорят, что считают меня угрозой для Франции. Даже билет в Москву мне покупали, но суд вовремя вмешался».
Глава Комитета против пыток Игорь Каляпин утверждает, что сам президент Чечни Рамзан Кадыров в курсе дела Умарпашаева и роли Гадаева в показаниях против сотрудников чеченского ОМОНа.
«Претензии к Гадаеву — на высоком уровне, — говорит Каляпин. — В том, что с ним расправятся, если он окажется в России, сомнений нет».
Кровная вражда
В августе 2019 года в центре Берлина убили чеченца Зелимхана Хангошвили. Он воевал на стороне чеченских сепаратистов и был близок к руководству республики Ичкерия и «Имарату Кавказ» в подполье. Хангошвили жил в Грузии до 2014 года, а затем переехал в Украину. На него несколько раз покушались, и в конце 2015-го, после очередного покушения, он уехал в Германию в надежде получить там политическое убежище. Но во время прогулки в парке его застрелил мужчина на велосипеде. Его вскоре задержали немецкие спецслужбы — он оказался сотрудником ФСБ.
После убийства Хангошвили его супруге предоставили политическое убежище. Тем не менее двоих его племянников, пытавшихся получить убежище в Швеции, депортировали в Грузию, как сообщили Забороне источники в организации, которая занимается их защитой.
26 февраля 2020 года неизвестный пробрался в квартиру чеченского оппозиционного блогера Тумсо Абдурахманова в Швеции и несколько раз ударил его молотком, пока тот спал. Тумсо смог дать сдачи нападавшему и вызвать полицию. Чеченец считает, что покушение на него организовали за то, что он публично называл первого президента Чечни Ахмата Кадырова предателем народа. В России на него заведено уголовное дело за участие в войне в Сирии, хотя даже в его паспорте есть отметки о том, что в указанный период он находился в Казахстане.
В июле 2020-го в Вене убили чеченца Мамихана Умарова по прозвищу «Анзор» — он был искателем политического убежища. Он активно вел соцсети и рассказывал о том, как российские спецслужбы организовывают покушения на политических оппонентов и бывших чеченских боевиков в Европе.
Тем не менее властям основных европейских стран, где живут беженцы из Чечни, — Франции, Германии, Польши и Австрии — этих данных, очевидно, мало, чтобы сделать вывод о том, что Россия преследует чеченцев, не согласных с ее государственной политикой, даже на территории Евросоюза.
Вскоре после нападения чеченского беженца на учителя власти Франции сообщили, что намерены выслать из страны 231 «предполагаемого экстремиста». Как пишут СМИ, глава французского МВД Жеральд Дарманен направил такое поручение местным властям.
Алексей Оболенец, адвокат шведской правозащитной организации Vayfond, который сейчас проживает в Украине и специализируется на политически мотивированных делах против выходцев из Северного Кавказа, утверждает, что сейчас в Европе рассматривается более тысячи дел о депортации и несколько десятков — об экстрадиции уроженцев Северного Кавказа. Только в Vayfond за правовой помощью обратилось около пятидесяти человек, которых пытаются выслать из стран Евросоюза.
«Речь может идти о сотнях и даже нескольких тысячах человек, которые находятся под риском депортации, — говорит Алексей Оболенец в интервью Забороне. — В основном это происходит из-за того, что Россия возбуждает уголовные дела в отношении этих людей и требует их выдачи, либо предоставляет спецслужбам других стран информацию, что эти люди якобы представляют опасность».
Адвокат говорит, что очередная волна проблем у беженцев с Северного Кавказа началась примерно в 2017 году — после того, как «Исламское государство» на Ближнем Востоке начало терять позиции. Тогда в Европе, Турции и на Ближнем Востоке начались массовые аресты тех, кто якобы участвовал в незаконных террористических формированиях в Сирии и Ираке. Но при этом, говорит Оболенец, «на одного россиянина, который реально был в Сирии, приходится примерно пять человек, которые там не были, но получили обвинения в этом из России».
Колониальная идея
В России ведется доследственная проверка и заведены тысячи уголовных дел на уроженцев Северного Кавказа. В основном по так называемым «террористическим» и «экстремистским» статьям. Ключевых причин, говорит адвокат Алексей Оболенец, три.
«Либо человек уже давно уехал в Европу и пытается легализоваться, либо легализовался и получил убежище, а ему из России, в том числе и из Чечни, предлагают сотрудничество. Человек отказывается, и его помещают в розыск — ему грозит экстрадиция и до 20 лет лагерей, — говорит адвокат. — Либо за этим стоит план раскрываемости террористических дел, который выполняют российские силовики на Северном Кавказе. План необходим для объяснения причин ужесточения уголовного наказания, увеличения сроков и, как результат, укрепления авторитарной власти. Важно отдельно сказать о критиках режима, блогерах и правозащитниках, религиозных лидерах. Их процент не так уж велик в общей статистике, но именно их дела становятся системообразующими, — вокруг них выстраиваются обвинения в отношении остальных беженцев».
Большинство ложных обвинений в том, что выходец из Северного Кавказа воевал в Сирии, говорит Оболенец, основываются на свидетельских показаниях. Он приводит в пример историю одного из своих клиентов, на которого завели дело о финансировании «Исламского государства». Клиент был беженцем в Германии, с ним связались контакты из Чечни, обманом выманили в Южную Осетию (грузинская республика, оккупированная Россией) и там задержали. После этого он оказался в следственном изоляторе в Грозном с признанием в финансировании «Исламского государства» в Германии и списком из 25 фамилий якобы сообщников. В суде он сообщил, что его пытали, но ему присудили 9 лет заключения. Кроме того, по каждому человеку из списка спецслужбы завели уголовное дело и направили экстрадиционные запросы в Германию и Украину.
«Власти [стран ЕС и Украины] реагируют на эти запросы, — говорит Оболенец. — То есть из заведомо ложной конструкции в РФ предпринимают реальные действия по аресту и экстрадиции людей. Хотя в большинстве своем это люди, которые бежали по серьезным причинам — они стали жертвами или свидетелями пыток и преступлений спецслужб».
Например, осенью 2018 года Украина выдала по запросу России уроженца Ингушетии Тимура Тумгоева, воевавшего за украинский чеченский батальон им. Шейха Мансура. В России на него было заведено дело о якобы участии в военных действиях в Сирии на стороне «Исламского государства». Вскоре стало известно, что в российской тюрьме его подвергли пыткам. А в декабре 2020-го украинские власти выдали Молдове по упрощенной процедуре ингуша Руслана Акиева, также состоявшего в батальоне им. Шейха Мансура. Его экстрадиции требовала Россия.
По мнению адвоката, цель такой политики фабрикации уголовных дел – «защита колоний от выхода из метрополии».
«После событий 1994 года [начала первой чеченской войны], после всех бомбардировок Чечни Кавказ в большой степени удерживается за счет внушительного количества армейских и полицейских структур, — объясняет Оболенец. — Действия, связанные с преследованием уроженцев Северного Кавказа, направлены в том числе на удержание в своем подчинении территорий, которые можно назвать постколониями. Это реализация так называемой постколониальной политики, продолжающей имперскую политику Царской России. Поэтому людей держат в постоянном страхе. Это один из способов психологического уничтожения, который имеет мало общего с борьбой с терроризмом».
