Харьковская школа фотографии изменила мировое искусство. Вот что нужно об этом знать

Харьковская фотография — уникальное явление в истории украинского искусства. Про харьковских авторов больше знают за пределами страны, а их культурное наследие до сих пор толком не исследовано и не признано на родине. Главная редакторка Забороны Катерина Сергацкова съездила на открытие первой коллективной выставки представителей Харьковской школы фотографии, побывала в строящемся Музее ХШФ и рассказывает, почему об этом явлении должны знать все.

Харьковская школа фотографии, активно развивавшаяся в период застоя и распада Советского союза, очень сильно повлияла на многих важных игроков в современном искусстве. Имена членов ХШФ — таких, как, например, Борис Михайлов или Сергей Братков — известны на весь мир, их работы есть в коллекциях крупнейших художественных институций. Весной этого года эксперты Центра Жоржа Помпиду отобрали для своей коллекции 131 работу авторов, представляющих Харьковскую фотошколу. В 2022 году в Париже пройдет большая выставка, посвященная украинской фотографии. Ярчайший феномен украинского искусства будет впервые показан глобальной аудитории на таком уровне.

28 мая в харьковском ЕрмиловЦентре открылась коллективная выставка «Автор в игре», организованная Музеем Харьковской школы фотографии. Впервые в одном пространстве оказались представители разных поколений ХШФ. Авторка монографии «Харьковская школа фотографии: Игра против аппарата» и сокураторка выставки Надежда Бернар-Ковальчук говорит, что важно было объединить авторов общим символическим полем и показать, что заложенные Школой традиции по-прежнему живы.

А еще — заявить, что это явление уже давно заслуживает внимания украинских исследователей и зрителей, потому что его масштабы, влияние и сила выходят далеко за пределы одной страны. При этом в Украине о нем практически не говорят. В 2013 году в ЕрмиловЦентре состоялась первая за годы независимости ретроспектива Бориса Михайлова — единственного украинского художника, выставлявшегося в нью-йоркском МоМА. А в 2019-м выставка, посвященная Харьковской школе фотографии, прошла в ПинчукАртЦентре, однако ее раскритиковали из-за того, что там не было представлено и половины участников движения.

«Автор в игре»

Харьковская школа фотографии образовалась в 1971 году на базе Харьковского областного фотоклуба, которым руководил Герман Дрюков. Клуб действовал по тем же правилам, что и во всем Советском союзе: объединял фотолюбителей, которые раз в неделю собирались во Дворце профсоюзов, обсуждали снимки друг друга и отправляли их в журнал «Советское фото». Снимки должны были одобряться советской пропагандой и выполнялись в официальном стиле соцреализма. Однако все изменилось, когда на заседаниях клуба между собой познакомились Борис Михайлов, Евгений Павлов, Юрий Рупин, Олег Малеваный, Александр Супрун и Геннадий Тубалев. Они сформировали независимую группу «Время» — и навсегда изменили правила игры в советской и современной мировой фотографии. Основой их метода стала «теория удара». 

Фотографы могли часами дискутировать о роли фотографии, границах изображения и воздействии на зрителя. В процессе дискуссий они пришли к методу, в котором главное — ошеломить, удивить, «ударить» зрителя так, чтобы он понял что-то важное о реальности, в которой существует. Конечно, такой подход шел вразрез с официальной эстетикой соцреализма, который был придуман советской идеологической верхушкой для подмены реальности идеальными образами «победившего социализма».

Члены группы «Время» постоянно экспериментировали с объектами фотографических исследований и с формальными методами. Например, Михайлов придумал метод наложения снимков, который назвал «бутербродом»: в нем два изображения (например, унылый городской пейзаж и голая натура) накладываются друг на друга и образуют новый смысл. Все члены группы делали коллажи, раскрашивали фотографии и создавали серии, фиксировавшие определенные явления или события.

Когда группа распалась, а фотоклуб закрылся из-за радикальных подходов фотографов, появилось второе поколение Харьковской фотошколы, которое вместе с первым продолжило эксперименты. «Группа быстрого реагирования» возникла в момент распада Советского союза. Туда вошли Борис и Вита Михайловы, Сергей Братков и Сергей Солонский. Основным ее методом был перформанс и художественная провокация. Исследовательница Надя Бернар-Ковальчук говорит, что группа работала и с видео, и с инсталляцией, выходя далеко за рамки фотографии, но сохраняя при этом ее как основу.

«Три поколения Харьковской школы фотографии, в особенности Борис Михайлов, разработали методы, которые продолжают использоваться до сих пор», — говорит член группы «Шило» (третье поколение Харьковской фотошколы) и основатель Музея Харьковской школы фотографии Сергей Лебединский.

Споры о Школе

«Ну и зачем мы смотрим, как другие люди бухают?» — спрашивает девушка на открытии выставки «Автор в игре». Перед ней документация перформанса 1996 года, в котором участвовали представители первого и второго поколений Харьковской школы фотографии. На видео, снятом Андреем Авдеенко, коллеги провожают Бориса Михайлова в Германию: художник уехал из Харькова в Берлин, где живет до сих пор. Документация акций харьковских фотографов, разделяющих «теорию удара», стала одним из важных методов Харьковской фотошколы. Девушка недоумевает, а тем временем Андрей Авдеенко стоит в метре от нее.

Вокруг Харьковской школы фотографии идет много споров. Один из основных заключается в том, а была ли школа — как явление, это ведь не институция. В своей монографии Надежда Бернар-Ковальчук доказывает, что была. А Сергей Лебединский утверждает, что она существует до сих пор, поскольку методы, придуманные ее членами, продолжают применяться, и существует преемственность.

Есть и другой спор: кого причислять к Харьковской школе фотографии. Некоторые фотографы не называют себя ее последователями, но к Школе их причисляют исследователи. Другие же, напротив, считают себя последователями Школы, но в их принадлежности к ней сомневаются — особенно если речь идет о фотографах, никогда не живших в Харькове.

«Есть два пути, — говорит Сергей Лебединский. — Можно стать членом Харьковской школы фотографии по любви либо по науке. Если человек декларирует, что следует методам харьковских фотографов, то он «по любви» становится членом ХШФ. Если человек не считает, что он последователь ХШФ, но исследователи знают, что он ею вдохновлялся и использовал те же методы, то его причисляют «по науке».

Ключевой спор Лебединский разрешил на открытии выставки «Автор в игре», перерезав красную ленточку перед символическим объектом — школьным выпускным альбомом. В традициях советской школьной фотографии кураторы поместили в овальные рамки портреты всех, кого принято причислять к трем поколениям ХШФ: от Бориса Михайлова (первое поколение) и Сергея Браткова (второе поколение) до дуэта Даниила Ревковского и Андрея Рачинского (третье поколение).

Музей-лаборатория

До середины 2010-х Харьковская школа фотографии была центром внимания довольно узкого круга культурологов, исследователей и художников. Архивы харьковских фотографов в основном пылились дома или в студиях, а некоторые серии к тому времени и вовсе были уничтожены или утеряны. При этом, например, Борис Михайлов уже был лауреатом самых престижных мировых премий в искусстве (The Hasselblad Foundation International Award in Photography и Goslarer Kaiserring), а его работы выставлялись в крупнейших художественных центрах по всему миру.

Ситуация начала меняться, когда участник группы «Шило» (третье поколение ХШФ), фотограф Сергей Лебединский решил создать Музей Харьковской школы фотографии. Сначала, говорит он, было желание коллекционировать фотографии коллег и создать собственный архив всех авторов ХШФ.

«Я пришел с этой идеей к Сергею Солонскому и предложил купить у него несколько фотографий, — рассказывает Сергей Лебединский. — У него в студии работы годами лежали в пыли, никто ими не занимался. И я решил, что надо активнее собирать всех авторов Харьковской школы, продвигать и показывать их везде — а для этого нужна основа. Но как это сделать, не имея больших средств, да еще и чтобы при этом авторы не послали тебя нафиг, а то, что тебе доверят, не пропало?»

Так появилась общественная организация «Музей Харьковской школы фотографии». В ее правление вошли, помимо Лебединского, исследовательницы Надежда Бернар-Ковальчук и Александра Осадчая.

Но музей не мог существовать без помещения. Тогда Лебединский уговорил родителей отдать под него часть кирпичного здания завода «Манометр», которое было построено в начале 20 века и служило лабораторией железной дороги. Сейчас этот завод производит датчики давления и принадлежит семье фотографа.

Сергей вместе с семьей вкладывают личные деньги в ремонт чердака здания под выставочный зал. Часть офисных помещений станет хранилищем для архивов, часть уйдет под открытую библиотеку, конференц-зал и пространство для музейных исследователей. Кроме того, в комплексе завода есть ангар и склады, которые, говорит Лебединский, по мере возможностей тоже подчинят музейным целям.

«На создание музея нужно столько денег, сколько у нас нет, — говорит Сергей Лебединский. — Но понемногу своими силами что-то делаем. Когда доделаем сам музей, встанет вопрос, например, плохой дороги, которая к нам ведет, какого-то места, где посетитель мог бы выпить кофе, и так далее».

Чемодан Троха

Музей уже издал фотокниги Виктора и Сергея Кочетовых, Александра Чекменева и Сергея Мельниченко, а также монографию Надежды Бернар-Ковальчук. Впереди — фотокниги других авторов из коллекции музея и изучение архивов.

Архивы — самое интересное в будущей работе музея. Недавно при поддержке фотографа Чекменева и культурной менеджерки Ирины Осадчей коллектив смог получить знаменитый «чемодан Троха» — архив киевского фотографа Николая Трохимчука. Он был одним из ярких представителей сообщества художников «Парижская коммуна», работал в жанре фотоколлажа и постановочной фотографии, следуя традиции американских фотографов Хельмута Ньютона и Питера Джоэла Виткина.

Он умер от сердечного приступа в 2007 году, оставив после себя огромный хаотичный набор отснятых пленок. Большинство из этих снимков никогда не печатались. После его смерти ходила легенда, что у кого-то есть «чемодан Троха» с этим архивом, который якобы был утерян. 

«Вот, этот «чемодан» теперь у нас», — говорит Лебединский.

Надежда Бернар-Ковальчук считает, что нынешняя ситуация уникальна: большинство классиков Харьковской школы фотографии живы и могут рассказать, каким было их время, как менялась советская и постсоветская действительность через призму их взгляда. 

«Пока есть возможность все заархивировать и записать голоса авторов, нужно поскорее это делать, — говорит она. — Иначе архивы сгорят, прервется доступ к современной истории нашей страны. Поэтому музей частный и его делаем мы — потому что мы лично отвечаем за работы фотографов и понимаем их ценность».

Лебединский говорит, что главная цель музея — чтобы любой, кто приезжает в Харьков, в первую очередь шел смотреть Харьковскую школу фотографии и Бориса Михайлова.

«Наследие самого яркого явления в украинском искусстве должно быть доступно всем», — говорит фотограф.