«Без прошлого нет будущего». Почему в Украине не умеют работать с памятью и как это исправить
Как говорить о болезненных для общества вещах? И как строить политику вокруг событий, отношение к которым неоднозначно? Для Украины с ее сложной историей это, на самом деле, первоочередные вопросы. Вместе с кураторками проекта «Минуле / Майбутнє / Мистецтво» («Прошлое / Будущее / Искусство») Оксаной Довгополовой и Катериной Семенюк рассказываем, почему без прошлого нет будущего и какие ошибки стоит учесть в государственной политике по работе с памятью.
24 ноября, в День памяти жертв Голодомора, украинские студенты запустили «онлайн-ресторан памяти». Проект выглядел как сайт ресторана, где были представлены блюда, которые вынужденно ели украинцы во время Голодомора 1932-1933 годов. Например, «травяники» — хлеб из натертой травы с семенами льна, или «палянички» — выпеченные мелко нарубленные картофельные отходы с остатками зерна. Кликнув на «цену» блюда, можно было узнать его историю, послушать очевидцев тех событий.
Акция вызвала неоднозначную реакцию среди украинского культурного сообщества. Хотя подобные идеи не новы: два года назад украинские студенты в Израиле раздавали суп, приготовленный по рецептам Голодомора. Несмотря на то, что акция этого года называлась рестораном только символически, многие посчитали идею кощунством. Например, редакторка отдела «Культура» издания «Левый берег» Дарья Бадьор назвала проект студентов «хипстер-нонсенсом, направленным на сбор лайков». А другие, наоборот, отмечали, что это хорошая акция, которая интересно и небанально рассказывает о Голодоморе.
«Это скорее даже не художественная работа, а пиар-акция, которая сделана очень хорошо, — говорит кураторка проекта «Минуле / Майбутнє / Мистецтво» Катерина Семенюк. — Вряд ли она подразумевает рефлексию, как это происходит с художественными практиками. Но, возможно, раз появляются проекты, которые вызывают некоторое отторжение — это сигнал, что государственная стратегия памяти достаточно уныла. И поэтому люди пытаются уйти к чему-то другому, не такому унылому».
Новый поворот 2014 года
Оксана и Катерина работают с памятью давно. Оксана преподает в университете, изучала философию памяти и Memory Studies, а позже создала в Одессе неформальное сообщество Hubs of History. Его идея заключалась в том, чтобы привлечь к обсуждению политики памяти неспециалистов. Катерина 7 лет руководила арт-центром «Я Галерея» в Днепре, где сотрудничала с украинскими современными художниками и музеями, а также была главной менеджеркой фестиваля «Жовтень у Жовтні» в Житомире. Позже они пришли работать в Мемориальный центр Холокоста и ушли оттуда вместе с частью команды, когда художественным руководителем назначили Илью Хржановского. Там же работал и нынешний руководитель Института национальной памяти Антон Дробович, который тоже уволился с приходом Хржановского. Все трое продолжают заниматься вопросами памяти, но уже по-другому.
В 2014 году, после Революции достоинства и начала российской агрессии против Украины, перед страной встал вопрос о том, как выстраивать национальную идентичность, размытую сильной связью с Россией. Власть реанимировала Институт национальной памяти, который существовал и раньше, но выполнял скорее номинальную функцию. Теперь же на него возлагалась задача создать новый нарратив в украинской повестке.
Институт возглавил историк Владимир Вятрович. Он пробыл на своей должности пять лет — его уволили в 2019 году, когда президентом стал Владимир Зеленский. Одно из важных достижений Института в этот период — рассекречивание архивов КГБ. Однако запомнился он, в основном, декоммунизацией, которую обсуждали больше всего: снос памятников советским деятелям, новые названия городов и улиц не везде были восприняты положительно.
Весной в интервью Забороне Антон Дробович жаловался, что в Украине уделяют слишком большое внимание декоммунизации, забывая о других аспектах исторической памяти. Придя на пост руководителя Института, Дробович столкнулся и с критикой своего предшественника, и с критикой существования такого ведомства в целом.
«Если мы понимаем декоммунизацию как уход от наших жизненных травм, уход от тоталитарной установки — то это важный и необходимый процесс, — рассуждает Оксана Довгополова. — Это включает в себя перезагрузку ценностей. Как проходит декоммунизация у нас? Мы убираем внешние символы».
Она добавляет, что монументальная пропаганда не работает сама по себе. «Мы приписываем советскому строю какую-то мистическую силу: то есть ты посмотрел на красную звездочку — и все, умер. Но это так не работает. Более того, были исследования, которые говорят, что люди чаще всего вообще не знают, кого именно изображает скульптура».
Уникальность и многослойность как залог единства
В марте прошлого года мэрия Запорожья сообщила, что микрорайон Соцгород, или Шестой поселок, внесут в список наследия ЮНЕСКО. Это уникальный памятник конструктивизма, построенный в конце 20-х — начале 30-х годов прошлого века. Однако спустя год никаких изменений не произошло. Как рассказывал Забороне исследователь и сотрудник Запорожского горсовета Павел Кравчук, процесс уперся в бюрократию. Не помогает и позиция украинских чиновников из Министерства культуры, которые, по словам Кравчука, просто не понимают важности модернизма для Запорожья и страны.
«Они [чиновники] говорят: «Ну, это же не украинское барокко», — рассказывал Кравчук. — Говорят: «У вас какое-то не такое наследие». Что значит — «не такое»? То есть для [архитектора, пионера модернизма] Ле Корбюзье оно было такое, а для Вани из министерства — не такое? Для Запорожья модернизм — это все, город состоялся благодаря ему. И если чиновники этого не понимают, они очень вредят единству страны таким подходом».
Конфликт в позиционировании Украины в целом и отдельных городов в частности вполне закономерен, объясняет Оксана Довгополова и приводит в пример Одессу. Там часто идут споры о дате основания города. Одни считают правильной датой 1794 год, когда Екатерина II издала указ об основании города. Другие же предлагают отсчитывать дату основания с 15 века, когда на территории современной Одессы появился Коцюбеев.
«Казалось бы, какая разница, сколько лет — 200 или 600, — рассуждает Оксана Довгополова. — Но нет, разница есть, потому что это вопрос национальной идентичности. После 2 мая 2014 года [тогда в результате стычек между сторонниками и противниками Евромайдана загорелся Дом профсоюзов. Погибло всего 48 человек, большинство — «антимайдановцы»] я участвовала в диалогах для людей с разными взглядами. Так вот: дело почти дошло до драки, когда начался спор о том, сколько же лет Одессе».
Война на востоке Украины, которая длится уже шесть лет, сильно повлияла на украинское общество. Появилось мнение, что Украина должна быть унифицирована, в том числе и в культурном плане — чтобы предотвратить сепаратизм, как это случилось в Донецкой и Луганской областях. Оксана и Катерина парируют: разнообразие, наоборот, наш ресурс и залог единства. «Украина многослойна, многоязычна, многоконфессиональна. В ходе истории она входила в разные государства — это накладывает свой отпечаток тоже. Но когда мы видим это разнообразие, оно делает нас сильнее».
В прошлое — через искусство
Проект «Минуле / Майбутнє / Мистецтво» появился в 2020 году. В октябре организаторы провели большую дискуссию в рамках проекта #брюдершафт к 30-летию объединения Германии. Сейчас исследователи все чаще говорят о таком явлении, как «остальгия» — тоске по временам Германской Демократической Республики, которая находилась в зоне влияния Советского Союза. Дискуссия пыталась ответить на вопрос о том, почему демократические страны ностальгируют по тоталитарным режимам.
«Это особый тип любви, когда ты понимаешь, что не будешь свободным, но зато знаешь, что за тебя все будут решать, — отвечает на этот вопрос Катерина Семенюк. — Это означает, что ты встроен в какую-то систему, и я уверена, что часть людей именно по этому ностальгирует. По тому, что есть кто-то, кто о тебе позаботится».
Идея проекта «Минуле / Майбутнє / Мистецтво» — в том числе и не допустить отката украинского общества в подобную ностальгию. Для этого, уверены организаторы, нужно посмотреть и переосмыслить прошлое с помощью современного искусства. «Мы даже формировали один из месседжей так: «Прошлое — не священная корова», — говорит Катерина Семенюк. — Да, оно часто травматичное и сложное, но о нем нужно говорить. Сейчас проект разрабатывает глоссарий — словарь, который должен помочь работать с памятью».
В Украине работа с прошлым — пока слабое место, отмечает Оксана Довгополова. «Мы видим проблему украинской работы с прошлым. Это попытка натянуть на глобус какой-то единый нарратив, чего нельзя делать в столь многослойной стране с многослойным прошлым», — объясняет она.
Она вспоминает акцию художника Александра Грехова «Квантовый прыжок Тараса Шевченко». Художник развесил в киевском метро плакаты, где нарисовал поэта в разных образах — например, Бэтмена и Россомахи. Акция вызвала неприязнь среди консерваторов, которые в итоге сорвали работы Грехова. Хотя это, добавляет исследовательница, — серьезная рефлексия на тему места Шевченко в украинской культуре.
«Когда развалился Советский Союз, казалось, что мы теперь знаем, как работать с памятью. Но механика этого процесса осталась полностью советской. В нее просто подставили новые имена, вписали их в монументальную пропаганду. Должен стоять памятник высотой 100 метров — чем выше фигура, тем лучше. И никакого смеха, не дай бог», — заключает Оксана Довгополова.
