Активист Сольдаду Ковалисиди занимался защитой прав трансгендерных людей и геев в российской глубинке. Раньше он был женщиной, но сменил имя и гендер, за это его преследовали члены радикальной правой группировки. В 2016 году Сольдаду просил убежища в Украине, но ему отказали. Активисту пришлось бежать снова – в Нидерланды, которые предоставили ему защиту. Главная редакторка Забороны Катерина Сергацкова следила за перипетиями жизни активиста в Украине три года. В разговоре с ней Ковалисиди рассказал, как за год жизни в Нидерландах выучил голландский, разочаровался в правозащитной деятельности и понял, в чем ключевая проблема миграционной политики на постсоветском пространстве.
Неонацисты из России нашли в Украине
В ноябре 2018 года Верховный суд Украины признал, что миграционная служба дискриминировала искателя убежища и не предоставила ему статус беженца только потому, что он трансгендер. Это большая победа, ведь украинский суд практически никогда не признает этических ошибок госслужащих. Сольдаду Ковалисиди, по паспорту все еще Светлана Коваль, испытал смешанные чувства, когда судья огласил вывод судейской коллегии. Он помнит, что даже расстроился, ведь решение суда означало, что теперь миграционная служба обязана пересмотреть его дело. То есть, бюрократия с унижениями, которые он переживал последние два года, начнется с начала. К этому моменту он был уверен, что за ним в Киеве следят люди, похожие на сотрудников спецслужб. Сольдаду и его гражданская жена были вынуждены кочевать по съемным квартирам, чтобы на него не напали и не похитили. В день суда у Сольдаду уже был план побега из Украины в Нидерланды.
Сольдаду бежал в Украину из России в очень неудобный момент. Шел 2016 год, война с участием российской армии на Донбассе вошла в стадию замороженного конфликта, а в Киеве начали травить россиян. Новая политика включала запрет на «российский культурный продукт», блокировку некоторых российских сайтов и соцсетей и массовые отказы предоставлять политическое убежище даже тем оппозиционерам, которые очень рисковали в России, высказываясь против военной интервенции в Украине. Но Ковалисиди узнал об этом не сразу.
Светлана Коваль родилась в мусульманской семье в Казахстане. На подростковых фотографиях она – улыбчивая девушка, носила мини-юбки, пользовалась декоративной косметикой. После школы семья Коваль переехала в Омск, там Светлана вышла замуж. Брак не был долгим. Через пару лет она поняла, что лесбиянка, развелась с мужем, а еще немногим позже признала, что чувствует себя мужчиной. Во время учебы в университете Коваль стала говорить о себе то в женском, то в мужском роде, а со временем и вовсе взяла мужское имя, Сольдаду, – и стала первым трансгендерным правозащитником ЛГБТ-сообщества в Омске. Тогда и начались проблемы.
В России в десятых годах развивалась сеть низовых движений, объединенных брендом «Оккупай Педофиляй». Бренд создал основатель организации «Реструкт», российский неонацист Максим Марцинкевич по прозвищу «Тесак», с 2013 года отбывающий наказание за призывы к насилию на почве расовой ненависти. Активисты движения нападали на геев и педофилов, избивали их, записывали издевательства на видео и выкладывали в интернет. В Омске члены «Оккупай педофиляй», по словам Сольдаду, пять раз нападали на него и избивали за то, что он открытый трансгендер. Параллельно его вызывали на беседы сотрудники ФСБ: в России с 2012 года действует закон о запрете пропаганды гомосексуализма. Сольдаду вынужден был кочевать по знакомым, чтобы спрятаться от внимания спецслужб. Не выдержав давления, он уехал в Украину.
В Киеве Ковалисиди подался на статус беженца и продолжил заниматься правозащитной работой. Устроился в международную организацию Amnesty International, которая занимается защитой прав человека и помощью политзаключенным. Офис организации находился в то время возле станции метро Лукьяновская. Сольдаду вспоминает, как однажды зашел перед работой в кофейню у метро, выпить кофе, и увидел там до жути знакомые лица. Двое членов омской ячейки «Оккупай Педофиляй» тоже пили кофе в этой кофейне.
«Что ж, подумал я, значит, и я, и они любим кофе», – вспоминает Сольдаду ту встречу с горькой улыбкой. После он не раз встречал этих людей в Киеве. По иронии, соратники Марцинкевича так же, как и он, бежали в Украину, спасаясь от преследования российских властей. Некоторые из них – например, лидер чебоксарского «Оккупай Педофиляй» Михаил Орешников – присоединились к радикальному националистическому движению «Азов». Его участники неоднократно публично угрожали представителям ЛГБТ-сообществ в разных городах Украины, срывали правозащитные мероприятия и нападали на геев. Так Сольдаду узнал, что ему снова угрожает опасность.
Побег в Нидерланды через тюрьму
Через пару недель после победного решения киевского суда Сольдаду вместе с женой и двумя псами высматривал табло своего самолета в Амстердам. Ему предстояло пройти непростую процедуру: по прилету он должен был сдаться нидерландским властям и провести какое-то время в тюрьме.
Это было частью плана. Когда Сольдаду получил отказ в статусе беженца от миграционной службы Украины и втянулся в судебную тяжбу, он обратился в управление ООН по делам беженцев. Это управление знают все беженцы, которые сталкивались с отказом миграционной службы. Здесь могут признавать человека беженцем и помочь ему переселиться в другую страну. Иногда вынужденные мигранты годами ждут решения переселиться. Сольдаду не стал ждать и обратился в нидерландскую правозащитную организацию International SOS. Там, говорит он, ему помогли придумать план.
Мы говорим с Сольдаду через почтовый мессенджер. За год, что он не живет в Украине, он удалился изо всех социальных сетей и не общается практически ни с кем из своих прежних знакомых. Он уже хорошо говорит на нидерландском языке, интегрировался в местное сообщество и начал учебу по академической программе для беженцев – изучает высшую математику, выбирает специализацию между психологией и искусственным интеллектом. В день своего прилета в Амстердам Сольдаду сдался пограничникам: сказал, что беженец. Неделю провел в тюрьме, а затем попал в миграционный лагерь.
«В лагере постоянно происходили драки, – вспоминает он. – Иностранцы узнавали, что я транс, и наезжали на меня. Приходилось отбиваться. Потом я начал общаться с полицией, и некоторых из агрессивных людей перевели из лагеря на строгий режим. Стало полегче. Были россияне, которые тестировали меня на то, «чей Крым». Были люди, которые высматривали чеченцев и следили за ними. Был гей, который проинструктировал, с кем в лагере лучше не общаться. Я стал много читать о том, как выжить в таком напряжении. Но это не было похоже на напряжении, которое я переживал в Украине. Все-таки в Украине была угроза жизни, а в миграционном лагере я точно знал, что это закончится. И все закончилось через год».
В Украине российских беженцев не ждут
В мае 2019 года Владимир Зеленский стал президентом и почти сразу же пообещал помочь российским оппозиционерам и военным, которые воевали на стороне Украины на Донбассе. Зеленский выпустил специальный указ, который должен упростить для этих людей получение убежища. Такого указа ждали с нетерпением сотни российских политических беженцев. Некоторые с начала конфликта с Россией не могли легализоваться на украинской территории из-за особенностей политики миграционной службы.
В 2014 году к Алексею Ветрову, оппозиционному активисту в Нижнем Новгороде, стали наведываться сотрудники полиции. Они намекали, что собираются завести на него уголовное дело за его позицию в отношении аннексии Крыма и оккупации Донбасса. Ветров вынужден был бежать, приехал в Винницу, где и подал заявление в миграционную службу о политическом убежище. Спустя время ему отказали в статусе беженца, и он остался без документов и права находиться на территории Украины. После отказа Ветров обратился в УВКБ ООН, где его спустя год признали беженцем и должны были переселить в другую страну. Поначалу его дело рассматривали в США, но спустя два года, в 2018-м, политика в отношении мигрантов под руководством президента Дональда Трампа начала меняться. Алексею отказали и там. После жалоб Ветрова в офис ООН в Женеве, его дело стали рассматривать французы. Наконец, в феврале 2020 года он покинул Украину и поселился в небольшом городке на юге Франции.
«Почти все время, что я жил в Украине, я бомжевал, – признается Ветров. – У меня не было ничего. Не было права легально работать, не было работы. В конце совсем не было денег. Жил у друга, у него же и питался. Он тоже беженец, но с работой. Одно время, летом, жил во Львове на улице, на смотровой площадке у Высокого Замка. Ездил автостопом по стране с друзьями…»
Такое пережил не он один. За период с начала войны на Донбассе убежища попросили тысячи граждан России. В последний год в Украину бегут, например, фигуранты сфабрикованных дел «Сеть» и «Новое величие», а также геи, которых преследуют власти Чечни.
Как трансгендеры получают убежище в мире
В январе этого года в Косово произошел редкий случай: суд встал на защиту трансгендера. Исполнительный директор ЛГБТ-организации «Центр равенства и свобод» Блерт Морина два года добивался права поменять имя с женского на мужское и получить новые документы. Для Косово это остается большой проблемой: если твои документы не совпадают с личностью, тебе не дадут визу, а безвизового режима с Евросоюзом у Косово – единственной страны на Балканах – до сих пор нет.
Теперь Блерт Морина получил разрешение суда на смену документов. В интервью изданию Kosovo 2.0 он описывал свой опыт судебной тяжбы как очень травматический: «Ты как будто постоянно повторяешь одно и то же, все теряет смысл, и ты сам от себя устаешь». Но отмечал при этом, что счастлив, что теперь его семья обретет спокойствие, а такие же трансгендерные люди, как он, не должны будут проходить через то же, что прошел он.
История Блерта отчасти резонирует с тем, что прошел Сольдаду Ковалисиди в Киеве, ведь последний вынужден был не только доказывать свое право на статус беженца, но и право быть таким, каким он себя чувствует. Миграционная служба, по его словам – и по выводу киевского суда – относилась к нему с предубеждением именно потому, что он трансгендер. Правда, в Косово существует, например, закон о защите от дискриминации и закон о гендерном равенстве. В Украине парламент уже много лет в разных составах отказывается принимать такие законы, опасаясь негативной реакции избирателей. В России, откуда Сольдаду родом, действуют противоположные законы, карающие за публичные заявления о принадлежности к ЛГБТ.
После трех лет борьбы за легальный статус в Украине Сольдаду решил отказаться от правозащитной деятельности, которой посвятил почти треть своей жизни.
«Работа в правозащитной организации сделала мне хуже – я это понимаю только сейчас, – говорит он. – У меня не было прав, я находился в процедуре [получения убежища] и одновременно был активным в Amnesty, а государство не оказывало никакой поддержки. У меня было много незащищенных полей, и поддерживала меня только моя семья. Возможно, я бы мог оказаться здесь [в Нидерландах] раньше, если бы не моя публичная деятельность [в Украине]. Теперь, в Нидерландах, мне дали понять, что вклад в защиту прав человека можно сделать более эффективным, чем работать в организациях».
Сольдаду по-прежнему беженец, но в Нидерландах у него есть постоянная квартира, в которой он чувствует себя в безопасности, есть бесплатная учеба, терапия и деньги на жизнь. Тем не менее, говорит он, многие критикуют миграционную политику голландцев – как правило, за то, что процедура порой длится дольше полугода, а миграционные лагеря не идеальны.
«Между миграционными службами Нидерландов и Украины – пропасть, – говорит Сольдаду. – У голландцев процедура прозрачная и четкая, и искатели убежища понимают, чего ждать. А в Украине как будто считается, что беженцев нет, что это какая-то маленькая группа людей, интересы и права которой можно не замечать. Нет системного подхода, как поступать с беженцами, никто не исследует эти процессы, никто не пытается улучшить процедуру. Поэтому и люди реагируют на беженцев [соответствующе]: «Есть темы поважнее». До тех пор, пока в Украине будут думать, что нас нет, все так и будет».
Материал подготовлен при поддержке Медиасети.
