Жорстке ретро 18+: ким був насправді режисер Олександр Довженко

11 сентября – день чествования культа украинского режиссера Александра Довженко. В этом году отмечается 124-я годовщина со дня его рождения. Собирательный портрет юбиляра: истерзанный гений, оказавшийся заложником сталинской системы. Понять, насколько посмертная маска не похожа на оригинал, легко – достаточно посмотреть любой фильм Довженко.

Если судить о душе художника по его творчеству, то придется признать, что великий украинский режиссер в молодости страдал опасным психическим расстройством – гомицидоманией (непреодолимым влечением к убийствам). Возьмем, к примеру, его раннюю работу, фильм «Арсенал» (1929).

Это картина о подавлении восстания на киевском заводе войсками Центральной Рады в 1918 году. Сценарий слабенький, кинолента сильна разве что замедленными кадрами, операторской работой и ужасными рожами врагов трудового народа, которые кривляются под музыку. Представители пролетариата под ту же музыку впадают от такого зрелища в состояние аффекта или пламенно вглядываются вдаль, в светлое будущее. В те времена все это сходило за авангард, экспрессионизм и прочее новаторство.

Главный вопрос фильма, задает один из положительных героев: «Можно ли убивать офицеров и буржуев, если встретишь их на улице?» Ответ сформулирован героиней (тоже, естественно, положительной) предельно просто: «Можно!» (именно с восклицательным знаком – так в титрах).

Кинопоэма «Арсенал» переполнена сценами убийств. В картине представлена подробная типология врагов пролетариата, которых, по мнению режиссера, надо убивать. Враги это, понятно, петлюровцы, а также все те, кто их поддерживал во время парада на Софиевской площади: священники, учителя, актеры, кооператоры и управляющие (сейчас бы сказали «белые воротнички»).  Да и просто «буржуазная публика» – все, кто в очках, шляпах и чепчиках, а не в порванных шинелях.

Важные факты из биографии режиссера: во-первых, до революции Довженко был школьным учителем. А во-вторых, он был очевидцем и участником событий в Киеве в 1918 году. Но только не на стороне рабочих-арсенальцев. Молодой Довженко сражался в рядах «черных гайдамаков», защищавших Центральную Раду. Как же так?

Дело, конечно, не в гомицидомании. Согласно устаревшей школьно-дидактической версии, все дело в поэтическом перерождении творца. Уверовал в революцию! В постсоветские времена в учебниках писали что-то вроде: вынужден был идти на уступки советской власти, старался смыть с себя клеймо петлюровца, пытался всеми силами реализовать себя как художник. Это уже ближе к истине.

Смывать клеймо петлюровца ему не нужно было. К 1929 году это клеймо уже смылось, а лояльность сталинскому режиму доказана.  Александр Довженко считался проверенным-перепроверенным коммунистом, партия направляла его на дипломатическую работу – вначале в Польшу, затем в Германию, где он и увлекся искусством. Фильмом «Арсенал» он не смывал клеймо, а выслуживался перед Сталиным, с которым у него завязалась личная переписка.

К 1930 году появляется главный шедевр Александра Довженко «Земля». Это кино мирового уровня, в нем Довженко не только использовал новаторскую технику, но и предпринял попытку создать свой кинематографический язык. В основе эстетики Довженко – красота природы, ее языческая сила, мощь. Похожий поэтический язык одновременно с Довженко разрабатывала  в Германии Лени Рифеншталь – любимый режиссер Гитлера, снявшая такие шедевры, как «Триумф воли» (1934) и «Олимпия» (1936).

Фильм «Земля» также можно интерпретировать как снятие запрета на убийство. На этот раз мастер настаивает на уничтожении кулаков и попов за их бесконечные кривлянья и подлости. «Земля» более тонкий, но и гораздо более циничный фильм, чем «Арсенал». Дело в том, что в «Арсенале» речь идет о событиях прошлого. Мол, тогда, в далеком 1918-м, можно было убивать буржуев на улице, но теперь-то, как говаривал Шариков, «все господа в Париже». А вот «Земля» это было о современности. Партия готовилась к уничтожению украинского крестьянства, и фильм стал идеологическим сопровождением геноцида.

Непосредственно во время Голодомора Довженко снимает насквозь лживый фильм «Иван» – о героическом строительстве Днепрогэса. Мог ли крестьянский сын Александр Довженко не знать, что его менее удачливые односельчане умирают от голода? Дураком он не был, не знать не мог. Тени падающих в обморок от голода людей слонялись тогда по вокзалах крупных городов Украины, их нельзя было не заметить.

В 1934-м Довженко перебирается в сытую Москву и по личному заказу Сталина начинает работу над картиной под названием «Щорс». Как живет, чем питается великий художник в то время, когда его народ морят голодом, женщин и детей бросают в тюрьмы за воровство трех колосков, а коллег – поэтов, писателей и драматургов расстреливают? Хорошо питается.

Примерно в то же время Михаил Булгаков пишет роман «Мастер и Маргарита», где, помимо прочего, описывает быт приближенных к власти деятелей искусств. Обедали современники «у Грибоедова». Михаил Афанасьевич живописует ресторан МАССОЛИТа (сокращенно от «Мастерская социалистической литературы»). Это переделка аббревиатуры  реальной организации – МАСТКОМДРАМ (Мастерская коммунистической драмы), каковая размещалась в доме Герцена (у Булгакова, напомним, в особняке Грибоедова). Элитный ведомственный общепит – место обитания таких деятелей, как молодой, но уже состоявшийся режиссер Довженко.

Вот красноречивая цитата: «Помнят московские старожилы знаменитого Грибоедова! Что отварные порционные судачки! Дешевка это, милый Амвросий! А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками, переложенными раковыми шейками и свежей икрой? А яйца-кокотт с шампиньоновым пюре в чашечках? А филейчики из дроздов вам не нравились? С трюфелями? Перепела по-генуэзски? Десять с полтиной! Да джаз, да вежливая услуга! А в июле, когда вся семья на даче, а вас неотложные литературные дела держат в городе, – на веранде, в тени вьющегося винограда, в золотом пятне на чистейшей скатерти тарелочка супа-прентаньер? Помните, Амвросий? Ну что же спрашивать! По губам вижу, что помните. Что ваши сижки, судачки! А дупеля, гаршнепы, бекасы, вальдшнепы по сезону, перепела, кулики? Шипящий в горле нарзан?!» Светская жизнь в таких заведениях продолжалась до четырех утра.

С удовлетворением других витальных потребностей у Довженко тоже все обстояло хорошо.

Он дважды был женат. А подсчет его внебрачных связей на основе писем, дневников и интервью с современницами тянет на отдельную научную работу: прима Аста Нильсон, пианистка Олеся Чернова, балерина Ида Пензо, монтажница Татьяна Чернявская, поэтесса Валентина Ткаченко. Влюбленности и короткие связи с актрисами: Нонной Мордюковой, Зинаидой Кириенко, Ларисой Шепитько, Лидией Канарейкиной, Тамарой Макаровой, Верой Строевой и Тамарой Адельгейм.

Умел и любил жить Александр Петрович. Некоторые исследователи его талантов сравнивают Довженко с Пушкиным и прикидывают: у кого из них было больше любовниц. Возможно, у Довженко. Воспоминания некоторых актрис излишне откровенны: они восхищаются его телом (в молодости Довженко занимался акробатикой) и рассказывают, что любовником был прекрасным, целыми днями мог не вылезать из постели.

Был ли он по-житейски хорошим человеком?

Сложный вопрос. Сам себя называл очень добрым. Наверно, имел для этого основания. Ходатайствовал об освобождении некоторых украинских деятелей культуры. Существует версия, что благодаря его усилиям выпустили на свободу прекрасного украинского писателя Остапа Вишню.

А вот к близким людям проявлял порой некоторую холодность. Первую жену, Варвару Крылову, оставил, когда та была сильно больна (страдала туберкулезом кости). Их сын – по неизвестным причинам – не носил фамилию Довженко. Но все же он не был для Довженко чужим…  После развода женщина жила с сыном бедно и тяжело. Баловень судьбы им не помогал. Не окружал излишней сыновней заботой родителей: не подсуетился по поводу их эвакуации из Киева. Поговаривали, что старики голодали, отец просил милостыню на улицах. Кстати, отец Довженко умер в оккупации. Могила неизвестна.

Может оно и нехорошо – перечислять его романы, смаковать детали быта, заглядывать в квартирку к больным родителям, если бы не одно «но». Слишком уж часто сравнивают Довженко с Шевченко. Создают вокруг него ореол священномученика. И это явный перебор. Не жил Довженко жизнью народа. Он принадлежал к касте партийно-идеологической номенклатуры со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Любимцы Сталина, к числу коих относится Довженко, были людьми умными, расчетливыми и циничными. Отнюдь не сентиментальными. Каким же образом прилип к Довженко образ инфантильного страдальца, постоянно ностальгирующего по родине? Причин две.

Во-первых, дневники Довженко. В них генерал от кинематографа грустит, плачет и чудит. Например, завещает после смерти вырвать ему сердце и закопать на днепровских кручах. Подобные ритуальные практики не были распространены в СССР. Такое завещание не более чем поэтический, словесный жест. В конце концов, Довженко в силу профессии был мастером жеста. Он знал, что просьба выполнена не будет, но при этом как бы лишний раз сравнивал себя с Тарасом Шевченко. В стилистике подобных благоглупостей он слагал себе альтернативную биографию. Тексты эти рассчитаны на какую-то особую, экзальтированную аудиторию. Может быть, на женщин его круга.

У наиболее ярких представителей советской элиты, прошедших жесткую внутривидовую борьбу в период террора, была такая повадка – косить под народ: застольный дурачок Никита Хрущев, народный граф Алексей Толстой, академик-землепашец Трофим Лысенко. Чем круче демон, тем простодушней имидж. Образ подкреплялся манерой говорить, прической, какой-то деталью в одежде: галифе, вышиванка, солдатские сапоги… Все это было чем-то вроде чулка, который натягивает на себя маньяк перед тем как изнасиловать и убить жертву. Вот и у Довженко была своя фишка: ранимый страдалец за родной народ.

Вторая причина непонимания кем на самом деле был Довженко в том, что никто сегодня не смотрит и не анализирует его фильмы, кроме горстки историков кино. Зрелище это – фильмы того времени – утомительное, душевредное, да и, по большому счету, бессмысленное. Великий режиссер? Ну и великий.

В творческой биографии Довженко есть лишь две небольших работы, делающие его фигуру парадоксальной. Два текста, проникнутых духом человеколюбия, а не террора: автобиографическая повесть о родном селе «Зачарована Десна» (1956) и киноповесть «Україна в огні»(1943) .

В разгар войны 49-ти летний режиссер пишет сценарий фильма  «Україна в огні», основная идея – национальное примирение перед лицом врага. В диалогах актеров угадывается призыв к забвению прежних обид. По сути, речь идет о критике классовой борьбы, ссучившей народ, настроившей всех против всех. Довженко понимал, что фильм снят не будет. Но сценарий писал.

Есть основания полагать, что режиссер из-за проблем с сердцем боялся внезапной смерти. И хотел оставить после себя что-то настоящее.

Как и следовало ожидать, киноповесть была разгромлена деятелями культуры. И не только ими. Довженко удостоился личной критики товарища Сталина. Генералиссимус выступил на заседании политбюро и не стесняясь в выражениях обвинил режиссера в национализме. С одной стороны, «вождь народов» намекнул, что жизнь Довженко на волоске, с другой – дал понять, что дело Довженко на его личном контроле: втихаря арестовать, замучить и расстрелять нельзя. Нужна высшая отмашка.

Довженко каялся публично и приватно. Писал в дневнике, что готов не словом, а делом доказать преданность Сталину. Вскоре все вернулось на круги своя.

И все же, все же. Своего жертвенного барана на алтарь истины он возложил: в виде года работы, нескольких месяцев страха и некоторой бреши в семейном бюджете – выдачу очередной Сталинской премии (100 тыс. рублей) отстрочили на пять лет. Что художник получил взамен? Как минимум – благодарных потомков, как максимум – спас свою бессмертную душу.

Умер легко. Пережил Сталина на три года.

Александр Довженко скончался в 1956-м в возрасте 61-го года от сердечного приступа, на подмосковной даче, перед съемками новой картины – «Поэма о море». Нереализованным остался еще один крупный замысел – фильм «Жизнь в цвету». В угоду пропаганде сценарий бесконечно переписывался, фильм перемонтировался, в итоге получился очередной агитпроп «Мичурин». Хотя должна была родиться «Жизнь в цвету». Само авторское название созвучно судьбе Довженко, к которой просится заголовок: «Жизнь в цвету». Жизнь в цвету во время террора.