Мода на саморуйнування. Чому культ сили в молодіжному середовищі може призвести до трагічних наслідків
В конце 90-х, когда я заканчивал школу, необычайной популярностью среди молодёжи пользовался фильм «Бойцовский клуб», экранизация одноимённого романа Чака Паланика. Протест против общества потребления, выраженный в неконтролируемом насилии, очень подходил под настроение подросткового максимализма. Кроме противостояния системе, в фильме разыгрывается внутренняя битва «слабака» Рассказчика со своим авторитарным альтер эго – бунтарём Тайлером Дёрденом. В финале фильма Рассказчик совершает суицид, убивая себя и своего двойника.
Образ, ставший важным для молодёжных поп-культур следующего десятилетия – это не маскулинный боксёр, но именно слабый, самоистязающийся пьеро. Романтизация внутренней борьбы, страдания, и даже суицида, характерны для такой подростковой субкультуры 2000-х годов как эмо. Наигранно грустные дети с длинными косыми чёлками были не лишены эмансипативного заряда андрогинности. Слабость и право на слабость были силой для эмо любого пола. В Украине расцвет этой субкультуры пришёлся на период между двумя Майданами, характерный разочарованностью в политическом протесте и возвратом реакционной власти, а окончательный спад – с созреванием новых протестных настроений.
Начало войны на Донбассе в 2014-м году в корне изменило жизнь молодых людей. Одни были призваны в Национальную гвардию, другие пошли воевать в составе добровольческих батальонов. Некоторые батальоны были сформированы на базе украинских праворадикальных организаций (Азов, Правый сектор), для которых насилие – привычный язык общения, а война – судьбоносный вызов.
Группы с похожей ментальностью, но под другими флагами, воевали за «ДНР/ЛНР» и состояли из российских праворадикалов. Судьба правых по обе стороны конфликта после наступления его «замороженной» стадии сложилась по-разному. Российские власти, не признающие своего прямого вмешательства в конфликт, избавились от многих «горячих голов» либо подчинили их своим структурам. В Украине – правые часто выступают наёмниками в разборках крупного бизнеса, а их лидеры имеют большое влияние.
Культ силы, патриотическое воспитание, любовь к оружию стали входить в моду среди молодых людей и подростков. Это происходит, во многом, с подачи представителей националистических организаций, которые после участия в военных действиях, приступили к строительству политической карьеры. Травмированность украинского общества войной выработала отношение к насилию как к осознанной необходимости защиты от агрессора (России). Но грань между защитой и нападением весьма иллюзорна. Жертвами правых становятся представители ЛГБТК, левые интеллектуалы и художни(цы)ки. Учебные «бойцовские клубы» стали реальностью на волне консервативного реванша, происходящего не только в Украине – рост популярности правых партий и организаций можно наблюдать во всей Европе.
Читайте також: Радикальні дискримінатори. Путівник організаціями, які пропагують нетерпимість
Для правых активистов моего возраста, герой Тайлера Дёрдена был одним из образов для подражания. Его ролевая модель словно «атлант» – «расправляет плечи» и возвращается из забытья. Не так давно, украинская либеральная общественность, ранее не замечавшая уличное бесчинство правых, была шокирована постановочным промо-роликом, рекламирующим Национальные дружины. На видео, несколько сотен человек в униформе шагали строем на центральную площадь Киева, где присягали на верность украинской нации. Дружины состоят преимущественно из молодых людей и старших наставников, и призывают помогать полиции в борьбе с нарушением закона. На деле – дружинники сами нарушают закон, организовывая нападения на поселения ромов и другие меньшинства.
Мода на милитаристскую, правую эстетику распространяется далеко за пределы радикальных кругов. Бренд одежды Sva Stone, использующий символику, очень напоминающую нацистскую, можно назвать одним из самых успешных украинских стартапов за последние пять лет. От него не отстаёт другой бренд Riot Division, который рекламируют активисты правых группировок и футбольные ультрас. В момент исторического упадка левого движения и торжествующей правой реакции, официально запрещённый символ свастики приобретает контркультурные коннотации, как это было в Европе и США в 1970-х.
Вспомнить о Сиде Вишезе, щеголявшем нацистской символикой, меня заставила девушка из России, разместившая своё фото в vkontakte. У неё на лбу была вытатуирована свастика. Изучив её профиль в соцсети, я сделал вывод, что девушка далека от правых субкультур и скорее всего вдохновилась образом ещё одного бунтаря – Трэвора, главного героя фильма Алана Кларка «Сделано в Британии». Спустя какое-то время она написала, что собирается вывести татуировку, потому что это больше «не по хайпу». Исчезнет ли мода на правый радикализм и его эстетику как исчезнет татуировка?
Правые хипстеры гораздо опаснее инфантильных эмо. В данном случае, мода является больше чем веянием – идеологическим влиянием, которое может привести к трагическим последствиям. Если этот процесс не остановить вовремя, то не известно какие шрамы он оставит на теле общества.
*
Текст впервые бил опубликован в немецкоязычном издании “5 Jahre nach dem Maidan” под редакцией Катерины Мищенко, в рамках проекта “Словарь перемен” Федерального центра политического образования Германии.
