«Мы тут все братья и сестры». Как живет украино-беларуская граница

Из-за пандемии коронавируса в 2020 году государства постоянно закрывали границы. Но Беларусь пошла дальше: с тех пор, как там начались протесты, Александр Лукашенко запретил возвращаться в страну «умным беларусам», уехавшим за границу на работу или учебу после выборов. Сейчас он и вовсе закрывает наземные границы Беларуси со странами ЕС и Украиной. Это большой удар, в том числе для приграничья, где люди жили на две страны. Журналисты Забороны вместе с беларускими журналистами из «Еврорадио» проехались вдоль украино-беларуской границы, чтобы понять, как там изменилась жизнь.

Опустевшие Новые Яриловичи

Пункт пропуска Новые Яриловичи в Черниговской области до недавнего времени был главным переходом на украино-беларуской границе. А в сентябре 2020-го он стал самым оживленным на всей границе — тут собралось около полутора тысяч хасидов, которых не пускали в Умань праздновать еврейский Новый год. Поскольку сообщение между Израилем и Украиной было закрыто, они решили попытаться прорваться в страну через Беларусь. Хасиды пробыли в нейтральной зоне два дня и в итоге уехали, так и не попав на празднование.

С тех пор на Новых Яриловичах спокойно: в очереди стоят только фуры. Начальник отдела пограничной службы Василий Бойко объясняет, что пассажиропоток упал в несколько раз — сначала из-за карантинных ограничений, а потом из-за решения Беларуси закрыть границу с некоторыми странами. 

«В принципе, сейчас границу переходят только беларусы и те, кто едет транзитом», — объясняет он. 

Когда летом в Беларуси начались протесты, многие стали уезжать из страны. 

«Приезжали молодые парни с одними рюкзаками, видно было, что собирались быстро, — рассказывает пограничник. — Другие бежали семьями. В день было человек двадцать. У нас не было таких моментов, когда мы кому-то отказывали, не войдя в его положение исходя из тех событий, что происходят. Наверное, это можно назвать репрессиями?…»

А вот контрабанды, утверждает Бойко, на этом пункте пропуска почти никогда не было. Из-за небольшой разницы цен в этом нет смысла, говорит он. Ходовым товаром одно время были сигареты — в Беларуси они стоили дешевле, чем в Украине, поэтому их перепродавали в Чернигове. 

Безлюдный Скиток

Сразу за КПП Новые Яриловичи начинается село Скиток. В нем несколько десятков домов, часть из которых разрушена. Дымок поднимается всего от нескольких труб, но люди явно не хотят разговаривать: не открывают двери и подозрительно смотрят из окон. Дружелюбно настроен только пожилой мужчина, который представляется Ростиславом. Говорит, что в селе почти никто не живет — тут в основном киевляне держали свои дачи, а у беларусов всего несколько домов. 

После того как границу закрыли, рассказывает Ростислав, в магазин стало труднее добираться. 

«Раньше ходили туда [машет рукой в сторону Беларуси], там было 3 километра, а теперь ходим в магазин в [село] Новые Яриловичи, там пять километров», — объясняет он. 

Наш разговор прерывает жена Ростислава: она выходит из дома и тут же принимается ругать мужа за то, что он с нами разговаривает. 

«Все у нас хорошо, идите отсюда! Вон, там пограничники стоят, с ними и разговаривайте!» — кричит она. 

«Нам нужен Лукашенко!»

В пяти километрах от КПП — село Горностаевка. Длинное и вытянутое, оно выглядит живее, чем Скиток. Здесь есть и сельсовет, и клуб, и магазин. На въезде в село мужчина работает во дворе своего дома. Представляется Андреем, но просит его не снимать: «вчера перебрал малеха, не хочу рожей светить». У Андрея характерный для жителей приграничья говор — смесь украинского суржика и беларуской «трасянки».

«Плохо все стало, — жалуется Андрей. — Раньше я робив в Беларуси, работал там. Теперь все, три месяца уже дома сижу. Ни работы, ничого нема».

Андрей не поддерживает протесты и считает Лукашенко хорошим президентом.

«Вот вы были в Беларуси? — говорит он. — Видели, какой у них там порядок? Дороги какие, чисто как. А кто этот порядок навел? Лукашенко. Был бы у нас такой — и у нас порядок бы был». 

«Ну а то, что там людей избивают — это разве нормально?», — спрашиваем мы. 

Андрей на минуту задумывается. 

«Ну это, конечно, ненормально, — все-таки соглашается он. — Тут Батька трохи переборщив. Перегнул палку». 

В Горностаевке местные жалуются: вот раньше село было богатым и процветающим, а теперь молодежи почти не осталось, работы нет, много проблем, — например, нет воды в колодцах. Границы как таковой здесь никогда и не было, говорит продавщица в местном магазине — а потому беларусы и украинцы спокойно ходили друг к другу по нескольку раз в день. Но сначала границу закрыли из-за карантина, а потом поехать в Беларусь стало возможно только с загранпаспортом. Так люди и перестали ходить. 

Валентина сама беларуска, долгое время жила на две страны. В Гомеле у нее дети и внуки, а здесь, в Горностаевке — дом и хозяйство. Она не была в Гомеле с марта — сын настоял. 

«Сын говорит — сиди, мама, дома, — смеется Валентина. — Ну, у нас тут слава богу, все хорошо, никто не болеет. Мы в маске ходим, руки моем».

Закрытый пункт в Добрянке

Добрянка — самое крупное село в приграничье. Раньше здесь был пешеходный переход между Украиной и Беларусью. С началом карантина его закрыли и постоянное движение между странами прекратилось. А ходили тут часто. 

«Это полная жопа, — заявляет Валентин, когда мы спрашиваем, что изменилось после карантина. — У меня жена работает в Гомеле, так я ее пять месяцев не видел! Потому что раньше можно было тут перейти, а теперь — делай крюк. Вернулся — тест делай, сиди две недели на изоляции, а работать надо. Разве это семья, если муж с женой по полгода не видятся? Все, что мне остается — это уехать туда, к жене, и остаться там». 

Протесты Валентин не поддерживает. Говорит, что и его жена, и старшие дети, которые вместе с ней живут в Гомеле, ходят на работу и в политической жизни не участвуют. 

Даже с пачкой кофе не пустят

На пункте пропуска у беларуской деревни Мокраны ни машин, ни людей — лишь изредка проезжают большегрузы. Возле КПП стоит домик, где автомобилисты оформляют страховку для пересечения границы. Сотрудники таких страховых компаний получают процент от выручки за каждую сделку с автомобиля.

До 21 декабря местные жители еще могут пересечь границу с Украиной и поехать к родственникам. Но вернуться на родину они смогут только на особых условиях. Например, с собой нельзя провозить продукты. 

В домике-офисе дежурят три женщины. У одной из них в руках вязание. 

«Даже с пачкой кофе не пустят. Только если она открыта и получится доказать, что это для личного пользования», — говорит нам одна из сотрудниц страховой компании. 

«Плохо, люди не едут. Только кто-то, может, в Киев на самолет или на похороны, — продолжает она. — Автомобилей очень мало — считанные проценты [людей, пересекающих границу на автомобиле] остались. Зарплаты нет. В нормальное время тут очереди километра на два могли быть. А теперь за сутки машин 10 проезжает легковых».

Теперь, в условиях пандемии и закрытых границ, заработок этих людей не дотягивает даже до «минималки» (около $146). Наши собеседницы говорят, что в Украине не были давно — в последнее время в поездках не было смысла.

«Когда-то все в Украине покупали — начиная от памперсов для детей и до чая. Все-все. А потом стало даже дороже, чем у нас». 
В Мокранах пусто и тоскливо: разве что курица дорогу перебежит или встретится одинокий прохожий. Председатель Мокранского сельисполкома Петр Губей говорит, что до коронавируса украинские делегации часто приезжали в Беларусь.

«И приграничное сотрудничество было, и обмен опытом, и день освобождения Малоритского района праздновали, — говорит он. — А в этом и в прошлом году уже ничего. Дружили с украинцами довольно активно — это же братья наши, как бы то ни было. У меня мать украинка, отец — беларус. И тут половина таких. Нет никакой вражды».

«Все мы братья и сестры»

Другая деревня — Томашовка Брестского района — известна тем, что сюда в школу ходил советский космонавт Петр Климук. Здесь даже есть музей космонавтики. 

Местный погранпереход закрыт. На ресепшене гостиницы «Славянка» сотрудница отвечает резко:

«Не хочу с вами разговаривать. Здесь больше никого нет. Персонал сократили до одного человека».

Ресторан рядом с гостиницей на замке. Администраторка продуктового магазина по соседству рассказывает: коронавирус закрыл дорогу в Томашовку покупателям из Украины, которые приезжали за молочными продуктами. Особенно, говорит, украинцам нравились беларуская сгущенка, детское питание и черный хлеб.

«Тут же все братья и сестры! Кто-то выходец оттуда, приезжает к родственникам. Попутно что-то покупается, конечно. Но теперь наши стали покупать здесь то, за чем ездили в Украину. То есть почти одно на другое вышло. Но вообще у нас все хорошо, слава богу, в тихом, спокойном месте живем и есть кому нас охранять. Мы живем, хоть и в самом уголочке, но как у Бога за пазухой».

Грибов продашь — купишь продуктов

На границе Беларуси с Польшей еще меньше людей, чем на украино-беларуской границе. На апокалиптически безлюдном и закрытом из-за пандемии погранпереходе Домачево страховщица Лилия рассказывает, что закрытие границ стало для нее сильным ударом. 

«Машин нет. За месяц я получила 170 рублей ($67). До нового года будем работать, а дальше не знаем. С 15 декабря я ухожу [в отпуск] за свой счет до конца месяца, а в январе — в отпуск на 14 дней. Потом опять будет за свой счет», — делится Лилия.

До карантина Лилия часто ездила в Польшу за покупками: бытовая химия, чай, кофе, памперсы детям, а зимой — даже фрукты.

«Выглядывали, что дешевле, чем у нас, — то и везли. Одно время часто ездили за одеждой. Если какой-то праздник — уже едешь в Польшу. Одежда, обувь тоже дешевле. Вся моя семья одевалась в Польше. Было такое время, что на неделю три раза едешь».

Это удобно, объясняет Лилия, ведь до польских магазинов из Домачево всего 2 километра, а до брестских — 50.

«У меня два сына, свекровь и муж. Сын сейчас отдельно живет, но все равно чем можешь, тем помогаешь. Если он не мог съездить в Польшу, то я что-то привозила. Некоторые вещи почти вдвое дешевле».

Теперь жить на 170 рублей ($67) и при этом покупать более дорогие товары на родине очень тяжело, отмечает Лилия. Найти новую работу тоже непросто. 

«Я бы здесь не сидела за 170 рублей. Все смеются: «Такая зарплата разве бывает?». Работ вообще нет. У нас птичник есть, но со своим здоровьем я не могу туда пойти. Надо 12 часов на ногах стоять, собрать 7 тысяч яиц, за каждым нагнуться. А у меня нога больная. Домой идти 5 километров, но я в жизни не дойду. В Брест тоже звонила на фабрику. Там спрашивают, сколько лет, и не хотят брать. Мне 54 года. И муж мой сидит без работы в 55 лет. Мы уже старики, получается».

Лилия рассматривала вариант работы уборщицей. В Бресте платят 300 рублей ($118), но слишком много денег придется тратить на дорогу. 

«Летом торговали грибами, потому что надо было жить как-то. Грибов продашь — купишь продуктов. Было проще, а сейчас не знаю, как дожить до лета», — вздыхает Лилия. Говоря не о самых приятных вещах, она все равно улыбается. Верится, что у нее все будет хорошо.

Опустевший «Брест»

Пункт пропуска «Брест» (бывший «Варшавский мост») в обычное время — самый загруженный между Беларусью и Польшей. Его пропускная способность — около 2700 транспортных средств в сутки.

Но сейчас все по-другому. Здесь пусто: пара прохожих, машин почти нет. В такой обстановке все на виду: персонал ближайших ларьков, страховых и кафе уже наблюдает за нами. В табачном продавщица Екатерина, молодая и улыбчивая, рассказывает, что в последнее время здесь так всегда. Продажи сильно упали, выручки нет. Из покупателей — только те, что живут совсем рядом. Иногда могут с зарплаты заехать на несколькими блоками сигарет.

«На работу люди не едут, и оттуда — тоже. Нужно ведь карантин отсидеть и здесь, и там», — объясняет Екатерина.

Раньше она сама ездила в Польшу примерно раз в неделю. Покупала для себя средства личной гигиены, продукты, чай, кофе, одежду для ребенка.

«Там дешевле и качество хорошее. Сейчас поднимаем отечественного производителя, — смеется продавщица. — Зарплаты упали. Здесь больше тратится на химические средства. Конечно, стало тяжелее. Я могла сэкономить рублей 150 с зарплаты. Теперь я не могу себе позволить покупать то, что привозила из Польши».

Екатерина говорит, что ее зарплата упала с 500 рублей ($197) до 260 ($102). Если бы работали с процента от продаж, то совсем ничего бы не получали, делится собеседница. 

«Когда все было нормально, киоск работал и по ночам, — говорит она. — Теперь и за полдня можно ничего не продать».

Материал создан при поддержке Медиасети.